Эти высказывания позволяют понять, сколь сильны были духовные потрясения, охватившие Церковь и русское общество. В них звучит горькое пророчество. Нравственная ситуация в городе и деревне была драматичной. Революционная атеистическая пропаганда находила отклик во всех слоях населения, что вызывало глубокую тревогу. Тем не менее владыка Никон давал своим слушателям надежду, призывая каждого без промедления встать на службу Любви. Хотя значительная часть духовенства и мирян приспосабливалась к ситуации или мирилась с ней, все чаще и чаще раздавались голоса, призывающие к возрождению и обновлению церковной жизни. Многие чувствовали, что исторический цикл завершается и должен начаться новый.

В этой краткой работе мы ограничились беглым обзором истории духовного движения монашествующих старцев в России. Тем не менее надеемся, что сказанное выше позволяет яснее увидеть, в каких исторических обстоятельствах проходило служение отца Алексея Мечева.

Подведем итог сказанному в этой части повествования. Итак, русское старчество вписывается в очень древнюю православную традицию, которая с неожиданной силой и глубиной обновилась в русской Церкви в конце XVIII века. Воспитательский и апостольский труд старцев, в частности монахов Оптиной пустыни, имел огромное значение для всего русского общества, от интеллектуальной и культурной элиты до крестьян, по большей части неграмотных. Исполненные милосердия Божия, старцы-монахи призывали обращавшихся к ним в великом множестве людей к совершенствованию христианской жизни, которое возможно как в удалении от мира, так и в миру.

Этот краткий рассказ о монашеском движении старцев в России послужит вступлением ко второй части, где мы постараемся воссоздать портрет отца Алексея Мечева, старца из белого духовенства, верного древнехристианскому призыву жить в миру, подобно закваске в тесте, но бодрствовать, чтобы не поддаться обольщениям духа мира сего.

Избегая упрощений, можно все же сказать, что накануне революции традиционное русское монашество переживало определенный кризис. Однако именно в конце XIX – начале ХХ века появились новые старцы, новые святые, последователи светочей монашества. Их признавали как старцев, хотя они принадлежали к белому духовенству и были женаты. Они перенесли благодать и духовный опыт старчества в новые условия и приспособили этот опыт к нуждам людей революционной эпохи.

Появление этих людей стало неожиданностью. Нужно напомнить, что реформа Петра Великого, подчинившая Церковь имперской власти, стремилась превратить белое духовенство в простых чиновников. Далекие от того, чтобы играть основную роль в церкви, как это было на Западе, приходские священники оказались обесцененными и униженными в социальном и духовном плане. Они были плохо образованны, зачастую обречены на нищету под гнетом семейных обязанностей, иногда они были пьющими и грубыми. Государство использовало их в своих полицейских целях. Тем не менее и в эти темные времена сияли светоносные души. В Москве среди священников белого духовенства было немало тех, кто получил особые дары духовного руководства и исцеления душ: отец Валентин Амфитеатров [41] , отец Александр Стефановский [42] , отец Николай Кадашевский [43] (Смирнов, из церкви Воскресения Христова в Кадашах). Нельзя не вспомнить также прославленного отца Иоанна Кронштадтского (Сергиева, 1829–1908), который жил в одном из пригородов Петербурга.

Личностное и духовное становление отца Алексея Мечева прошло в миру, и он стремился ответить на вопрошания общества. Он в полной мере продолжал традиции монашествующих старцев, но при этом в его жизни плодотворно соединились дух пустыни и знание города, молитва и самоотверженное служение людям. Своим образом жизни – в простоте, скромности и открытости – он уподобился Семье из Назарета.

Отец Сергий Дурылин [44] , друг отца Алексея, в своих воспоминаниях не побоялся сравнить его со святым Василием Блаженным, которого Иван Грозный послал в Москву ради ее обращения. В подтверждение отец Сергий процитировал канон этому святому: «Во граде, яко в пустыни живый» [45] . Так и отцу Алексею, жившему простой жизнью в окружении своей семьи, пришлось совершить в Москве ХХ века таинственнейший подвиг постоянной молитвы, любви и самоотречения.

Диакон Владимир Сысоев в нескольких строчках сформулировал отличие образа жизни подвижников, подобных отцу Алексею, от старцев-монахов, оправдывая и тот, и другой путь спасения: «Одни из них, как батюшка, с юных лет жили с народом, испытали слабости и горести семейной жизни, не бегали от мира, жили, можно сказать, в самой гуще жизненной, опытны были путем реальным, практическим. Другие же, не менее угодные Богу, жили в удалении от мира, в монастырях и скитах [46] , семейной жизни не знали, людей видели лишь вскользь и мимоходом и большую часть опыта своего заимствовали из личной борьбы и книжных сочинений» [47] .

В следующих главах речь пойдет об отце Алексее Мечеве, старце из белого духовенства. Прежде всего, мы вспомним значительные эпизоды, повлиявшие не только на его личную историю, но и на внутреннюю жизнь. Кроме того, мы увидим, какие у него были учителя, с чьей помощью он достиг духовной зрелости. В своих посланиях св. апостол Павел учит нас, что всякий, кто призван к духовному руководству, должен проверить на себе рекомендации, которые он предполагает давать другим. Поэтому в заключительной главе мы попытаемся показать, в чем именно состоял опыт отца Алексея.