— Так сабельщики уже давно не озёрцы. Уж полгода как бродинцы.

Обер удивлённо раскрыл глаза, спросил неуверенно:

— Как же так? Пришли они из Озёрска, так?

— Мало ли кто откуда пришёл, — отмахнулся волхв. — Я, вот — раджинец. А теперь тоже — бродский. В ваших княжествах до объединения в любой драке можно было договориться, откупиться, заключить перемирие. Так у вас и врагов настоящих никогда не было.

— Это как же — настоящих?

— А вот так. Чтобы после драки на четыре дня скачки — пустые земли с обеих сторон. Чтобы лет десять потом раны зализывать.

— Разве так бывает?

— Раджин уже больше тысячи лет насмерть дерётся с Хинаем. Озёрцы, до основания Блотина, дрались с кряжинцами. Лет пятьсот?

— Вроде того, — повёл ладонью Тихомир.

— Такие обиды не вымываются без братания — доброй кровавой драки. С вашим Кодексом наёмника этого не понять, обер. Приди ты чуть раньше, на полгода всего, увидел бы, как степняки местных баб копытами в грязь втаптывали. И как озёрские сабельщики этих баб от тех копыт защищали. Может, тогда и понял бы.

Мечислав слушал Вторака, пальцы медленно гладили ладонь, чувствовали бороздки. А ведь прав волхв: смог выразить чувствуемое. Сотни лет сводные полки братаются в драках, а никто так и не объяснил — почему. «Каждый за своё» сплавляется в «все за общее». Подивился молчанию, осмотрелся. Все глядят на него.

— Да, обер. Не с верблюжниками сегодня сабельщики дрались. И не с озёрцами — кряжинцы да блотинцы. Баб они защищали. Как тогда — полгода назад. Туда они сегодня вернулись. Вспомнили, за что стоят.

Было видно, что услышанное не умещается в голове обера. Его брови то удивлённо поднимались ко лбу, то — сшибались хмуро на переносице, то поочерёдно выгибались тугим луком, будто соревновались. Наконец, придя к какому-то выводу, Эб развёл руки и пожал в удивлении плечами:

— За баб?

— За землю, обер. — Князь, будто в насмешку, повторил жест Эба. Только получилось грустно. — За землю. Бедные здесь земли. Один пожар — пять лет ничего сеять нельзя. И за эти земли нам приходится стоять насмерть. И мужикам, и бабам, и старикам, и детям.

Тихомир хмыкнул, сказал размеренно:

— Оттого и обиды наши сильнее. И память — дольше.

Янбакты кивнул. А ведь и правда — какого труда озёрцам стоит распахать клочок земли вдоль реки, отнимать клочки у пустыни, что наступает с каждым годом?

Мечислав посмотрел на вытянутое лицо Вторака. Похоже, воевода сказал что-то такое, чего волхв не знал. Или не понимал, а сейчас понял.

***

Озёрцы со срединцами очень удивились, узнав о флоте раджинцев. Оказывается, Гром и в их землях велел строить корабли. Да не речные — морские эскадры. Меттлерштадт сам не имеет выхода к морю, но после заключения договора с Дмитровым, верфи выросли, словно сами собой. Озёрцы нуждались в корабельной древесине, закупали её у Блотина — сосна сплавлялась через Озеро с севера на юг в огромных плотах. О том, что задумал Змей, как ни крутили, понять не могли. Куда ему столько морских кораблей? Неужели готовится взять степняков с востока, подобно раджинцам? Озёрцы, куда ни шло, но с Дмитрова флотилию гнать?

При упоминании Дмитрова, Мечислав постарался сменить тему разговора. Всё-таки, туда сбежал Четвертак. Как он там? Стал покладистее, послушнее Грому? Наверное, стал. Змей умеет уговаривать, будь он неладен.

— Корабли — кораблями. Нам сейчас важно разобраться со Степью.

Совет охотно согласился с князем, все взгляды уставились на него, ожидая продолжения.

— Есть вести от Двубора, Змеева сотника.

— Кстати, куда он пропал? — вмешался Тихомир?

— Ушёл с караваном фарфара к Змеевой Горе, — махнул Вторак рукой. — Но, Мечислав — прав. Вести пришли важные.

Мечислав привычно скривился: снова перебили. Впрочем, тут все — равные. Совет на то и совет.

— Наши зимние набеги разбудили Степь. — Князь поднял руку, останавливая Ерша. — Да, тысячник, мы отогнали кочевников от границы. Да, это помогло нам перезимовать. Но у всего есть другая сторона. Долго они на оставшихся землях не продержатся.

Обер снова удивлённо вскинул брови:

— Почему?

— Скоро у них начнётся голод. Столько табунов им не прокормить.

— Мои карты говорят другое. Степь больше Меттлерштадта раз в пять.

— Совсем не слушаешь, — ласково покачал головой Тихомир. — Бедные земли. Это вашу землю можно на хлеб намазывать и есть, а тут — трава жухнет уже в начале лета. Дюжину племён мы отогнали. Как считаешь, куда они направились? И как их там приняли? Мы сжали Степь, теперь у кочевников остался один выход. Догадаешься, обер?

— Вернуть своё. С лихвой.

— Точно.

Ёрш замахнулся культёй, словно хотел ударить по столу. Промахнулся, разозлился ещё больше.

— Это что же? Мы сами Орду и родили?