Претензии, которые предъявляет Судзуки к науке от лица Буддизма, – это самая основа психологии самопознания.

«Основоположение, которое принимают науки, состоит в отделении себя от предмета исследования и ни в коем случае не отождествление себя с ним. Даже когда науки рефлектируют самих себя, то тщательно проецируют вовне свои внутренние характеристики, как будто последние есть нечто, от них отличное и чуждое их природе. Больше всего они боятся быть “субъективными”. Но следует ясно осознавать, что до той поры, пока мы занимаем позицию стороннего наблюдателя, мы и остаемся “аутсайдерами” и что, в силу этого, мы никогда не сможем познать вещь саму по себе. Все нам известное будет лишь внешним знанием. Тем самым, мы никогда не постигнем наше подлинное Я.

Ученым, следовательно, нечего надеяться когда-нибудь проникнуть в глубины личности, сколь бы сильно они того ни желали. Они, без сомнения, могут много рассуждать о личности, но это и все, что они могут» (Там же, с. 39–40).

Это рассуждение – лишь начальное отбрасывание лишнего или мешающего. Определив однажды, чем ты не являешься, надо понять и что же ты есть. Древний Буддизм мог считать себя чем угодно. Но Буддизм современный, Буддизм, взывающий к западному человеку, избрал обращаться к внутренним потребностям западного человека. Как он их нащупал, я не знаю, но воспринимаю все сделанное Судзуки чудом. И это чудо состоялось – от лица Буддизма европейскому человеку было предложено путешествие, желанней которого я не знаю. Именно с этого обращения Судзуки началось победное шествие восточных философий по западному миру:

«Дзен предлагает избрать направление, противоположное науке, если только мы хотим поближе познакомиться с Я. Говорят, что наилучший путь изучения человечества – это изучение человека, но в данном случае человек должен рассматриваться как Я, поскольку только человечество, а не животный мир обладает самосознанием. Мужчины и женщины, которые не занимаются самопознанием, осуждены пройти через следующий цикл смертей и рождений. “Познать себя” значит познать свое “Я”» (Там же, с. 40).

Как человек религиозный, Судзуки, к сожалению, не удерживается, чтобы не пугнуть неопределенностью. Угроза следующим циклом смертей и рождений была напрочь непонятна его первым европейским читателям, и такой разговор явно был преждевременен. Но сама неопределенность угрозы заставляет думать, что там, на Востоке знают что-то такое, что нам неведомо. Поэтому лучше на всякий случай поостеречься и стать послушным. Это как угроза ада в Христианстве. Будет – не будет, а береженого Бог бережет! Зачем Судзуки это наследие церковного Буддизма, я пока не знаю. Но это плохой знак, потому что он предполагает наличие какого-то «зачем». А когда есть «зачем» в одной части учения, то появляется подозрение, что и все остальное тоже делается «зачем-то». Зачем-то помимо самого учения.

Впрочем, нам достаточно быть внимательными, чтобы понять, где Судзуки и прочие учителя с Востока говорят только то, что написано, а где они добавляют сверх учения что-то скрытое.

Итак:

«Следует изменить само направление научного типа изысканий: познавать Я необходимо изнутри, а не извне. Личность должна познавать самое себя, не покидая собственных пределов.

Кто-то, может быть, спросит: “Как же это возможно? Познание всегда подразумевает дихотомию субъект – объект”. Отвечу: Самопознание возможно только при идентификации субъекта и объекта. Это произойдет тогда, когда наука, исчерпав себя, отложит в сторону хитроумные технические приспособления для экспериментов и честно признается, что не сможет продолжать свои исследования до той поры, покуда не совершит чудодейственного прыжка в царство абсолютной субъективности.

Царство абсолютной субъективности и есть место пребывания Я. Термин “пребывать”, правда, не очень точен, поскольку предполагает статический взгляд на Я. Но Я есть вечное движение и становление. Оно есть нуль в статическом состоянии и бесконечность в процессе движения. Я – динамично. Его можно уподобить сфере, не имеющей периферии. Я в этом случае есть пустота (шуньята). Но оно также и центр данной сферы, который может быть найден в любой ее точке. Я есть точка абсолютной субъективности, которая может выражать чувства неподвижности и спокойствия. Но поскольку эта точка может быть помещена везде, где мы захотим, – в бесконечно разнообразные места, – она, в сущности, и не является точкой. <…> Этот, казалось бы, невозможный парадокс становится возможен, когда мы покидаем направление движения науки и обращаемся к Дзен. Дзен, по существу, оказывается творцом этого парадокса.

Таким образом, поскольку Я проходит все градации от нуля до бесконечности, и наоборот, в этом движении попросту нет места для объекта науки. Как абсолютная субъективность, Я разрушает все наши попытки объективно его сфокусировать. Я – неуловимо, несхватываемо, и мы бессильны экспериментировать над ним научным образом. Мы не можем проникнуть в него при помощи любого объективно сконструированного средства. Никакой научный гений здесь не властен, ибо такова природа вещей» (Там же, с. 40–41).

Чудесное обоснование. Разве что за одним «но». Сам Судзуки пока и на шаг не подошел к субъективности. Каким тончайшим чутьем, свойственным восточному человеку, он уловил, что подавать свою науку на Западе надо в точности под видом научного изложения?! Впрочем, с каждым человеком надо говорить на его языке.

«Ученые, включая теологов и философов, стремятся быть объективными и избежать любых форм субъективности. Они глубоко убеждены, что суждение истинно, только когда его можно объективно оценить или проверить, а не только субъективно, личностно пережить. Они забывают, что личность неизбежно живет именно личностно-субъективной, а не концептуализированной или онаученной жизнью. Однако, как бы ни старались мы дать точную, объективную философскую дефиницию жизни, это будет определением жизни как объекта, а не определением личностно-субъективной жизни. Именно такая жизнь и является предметом научного анализа. Объективность и субъективность – здесь вообще не проблемы. Но то, что по-настоящему затрагивает наши души – так это самопознание собственных жизней: где и как мы живем. Личность, познавшая себя, отнюдь не склонна теоретизировать, не пишет книг, не дает другим навязчивых советов; она всегда живет своей уникальной, свободной и творческой жизнью. Здесь Я знает себя изнутри, но никогда не со стороны» (Там же, с. 44).