Таким образом, под умом мы подразумеваем нечто весьма особенное. Это не просто что-то очень неясное и неуловимое внутри нашей головы или сердца, что-то просто случающееся, часть какого-то явления, подобная дующему ветру или росту травы. Ум скорее являет собой нечто весьма конкретное; он содержит восприятие, то восприятие, которое оказывается весьма неусложненным, весьма глубоким и точным. Ум раскрывает свою особую природу, когда это восприятие начинает останавливаться на чем-то другом, а не на самом себе. Именно этот душевный фокус составляет ум. Смешная сторона данного явления состоит в том, что ум кладет в основу собственного существования факт восприятия им чего-то другого» (Там же, с. 18).

Иными словами, мы начинаем познание себя с познания собственного ума. Но здесь начинается фокус. То ли для познания ума надо обратиться к восприятию им других вещей, то ли воспринимая сам себя, ум превращает восприятие в нечто отличное от себя, в другое.

Думаю, работают оба подхода. Из способности отторгать воспринятое и превращать в «другое» родился весь философский агностицизм – теория невозможности познания вообще и познания истинного себя в частности. Буддизм именно благодаря этой способности ума развивал свои психотехники преодоления этого разрыва между познающим умом и его истинной природой.

С другой стороны, поскольку мы есть огромные вместилища для образов культуры, начальное познание себя идет как познание общества и мира, пролившихся в меня.

Суть школы Трунгпа заключается в двух следующих коротких абзацах, где в первом дается ядро описания изучаемого явления, а во втором называется метод или способ исследования.

«Согласно буддийской традиции, есть восемь типов сознания и пятьдесят два типа понятий, а также всевозможные иные аспекты ума, относительно которых нам нет нужды входить в подробности. Все они в большой степени основаны на первоначальном двойственном подходе. Существуют духовные аспекты, психологические аспекты и разнообразные иные аспекты. Все они сплетены воедино в той сфере двойственности, которая представляет собой “я”.

Что же касается медитации, то в ней мы работаем над этой вещью, а не стараемся извне отобрать проблему. Мы работаем над создателем проекций, а не над проекцией; мы обращаемся внутрь, а не пытаемся рассортировать внешние проблемы – А, В и С. Мы работаем над создателем двойственности, а не над его творением. Это начало с самого начала» (Там же, с. 20).

Дальнейшие подсказки о пути буддийского самопознания дает Тарсанг Тулку Ринпоче – главный лама Тибетского медитационного центра Нингма. По сути, он дает урок наблюдательности. Количество работ выпущенных им, огромно, но чтобы понять самую суть отличий его учения от предшественников, достаточно выдержек из небольшой работы «Жест равновесия».

«Наблюдайте внутри и исследуйте свое отношение к тому, кто наблюдает или узнает ваши мысли, понятия и чувства. Кто наблюдает? Вы можете сказать, что наблюдает “ваше осознавание” или “интуиция”, ваше “сознание”, или “субъективный ум”, или личность, к которой вы относитесь как к “Я”, “Мне” или “Самости”. Но как это “Я” относится к мысли и как они взаимодействуют? Каковы различия и конфликты между этим “Я” и этим “умом”?

Теперь попытайтесь вместо аналитического исследования данных вещей изучить их в переживании. Чем больше вы наблюдаете свое собственное переживание, тем больше вы найдете прямых ответов на эти вопросы. Если же вы не наблюдаете тщательно мысль, то можете обнаружить себя оценивающим переживание и наклеивающим на него ярлыки. Когда это случается, вы можете касаться более глубоких и тонких уровней переживания, и ваши ответы являются тогда чем-то весьма поверхностным.

“Я” есть “субъект”, что означает: “Я” воспринимаю и переживаю образы, чувства, идеи, воспоминания. Как “Я” и “переживание” связаны одно с другим? Если они различны – в чем разница между ними? Если “Я” имеет особое “переживание”, интерпретируется ли оно прямо без слов и образности или только обозначается и оценивается?

В пределах непосредственного переживания нет ничего, о чем вы можете сказать, подумать или что можете назвать. Нет ничего ощутимого, что можно передать словами или понятиями – там нет даже переживания! Можно обнаружить, что и само переживание растворяется, а вместе с ним и все проблемы… И это становится медитацией. Другими словами, после растворения внутренних слов, мыслей, отношений вы просто остаетесь в состоянии переживания – без испытывающего это переживание – столько сколько хотите.

Не формируйте каких-либо особых идей, как должно протекать это “переживание”, не думайте даже, что вы медитируете или имеете переживание. Просто позвольте переживанию быть, не заботясь о том, что случится или как случится. Нет необходимости давать себе отчет о переживании, поскольку более не останется какого-либо “Я”» (Тулку, с. 220–221).

Познание «Я» превращается в преодоление «Я» как некой помехи к более высоким уровням медитации. Буддийское «не-Я» оказывается путем к тому, что Я хочу… Здесь тоже ощущается некий разрыв в очевидности. Ответ, который я, возможно, получил бы сам, углубись я в познание себя, мне дается сверху, навязывается какими-то всезнающими учителями, которые им владеют и, наверное, из великого сострадания ко мне, не хотят, чтобы я сам наколачивал шишки на уже изведанных ими путях…

Может быть, я и не прав в данном случае, потому что как раз Тарсанг Тулку Ринпоче дал Западу множество упражнений, дающих возможность наколотить собственные шишки. А способ выражаться… Ну что ж, это, я думаю, всего лишь язык, сохранившийся в Буддизме с тех времен, когда истину надо было вещать. А может, как раз наоборот, особенности современного рынка, для которого готовился товар. Все-таки Тарсанг – не просто Тулку, а главный тулку Америки, и бизнес в его Нингма-институте в Беркли поставлен с чисто американским размахом.