— Вечером. Начнем с верхних комнат и закончим кабинетом. Где просидим до глубокой ночи, перебирая бумаги отца, — непреклонно застращал некромант. — Будешь хорошо себя вести, отпущу пораньше.

— А если плохо?

Чернорецкий задумался, что бы такого страшного придумать, чтобы точно проняло, и сурово сдвинул брови:

— Бабушке пожалуюсь!

Ева расхохоталась и в отличнейшем настроении повернулась к кухне. День обещал быть прекрасным.

На смену коротким заморозкам пришла оттепель, снег отяжелел, отсырел. И прекрасно лип к рукам. Но вот на магию не отзывался совершенно. Ни растопить, ни заморозить, ни скатать шар в воздухе. За два часа все, что Еве удалось уяснить — может, она и обладает магией, но не рождена ею управлять; снежки катать легче руками; маг хитрый и отбивает их щитом на подлете.

— Все, я сдаюсь, — Ева с шумом выдохнула и с размаху села в сугроб. Из мокрого снега вышло отличное кресло.

Девушка раскраснелась, и теперь обмахивалась ладошкой, любуясь строгим и красивым пейзажем вокруг. Многовековые сосны тесно обступали дом, как суровое и молчаливое войско. Снег лежал словно вата, белый, стерильный, на вид мягкий, как пуховое одеяло. На бесконечном белом полотнище черточками темнели напавшие иголки. Красиво, тихо, умиротворенно. Летом здесь наверняка потрясающе. Увидеть бы летом, да не судьба.

— Да ладно, ты ведь не думала, что за два часа станешь магистром магии? — Марк подошел поближе и протянул ей руку. — Не сиди на снегу.

— У меня вообще ничего не получается, — Ева нехотя вложила руку в его ладонь, и маг легко, одним рывком, вытянул ее из обжитого сугроба.

— Не придумывай. Ты просто слишком пытаешься это осмыслить. С эмпатией, например, ты освоилась прекрасно и сразу. В моих чувствах копаешься, как в своих.

— Ты мне льстишь.

— Нет, ободряю, — он обнял ее за плечи. — Идем, я покажу тебе нечто удивительное. Думаю, погода сейчас в самый раз.

Через заснеженный лес, по едва различимой тропинке, они вышли к береговой линии. Близость воды и дикие сырые ветра не давали сугробам здесь задержаться, снег лишь густо припорошил обледенелый берег. Солоноватые волны шумели, разбиваясь о лед. И громко шуршали большими притопленными шарами из льда, похожими на доисторические яйца. Их были сотни. Подчиняясь силе неутомимой темной воды, они с пеной накатывали на кромку берега и отступали, на миг показываясь явственнее.

— Это потрясающе…

— Соленая вода замерзает иначе, чем пресная, и при определенных погодных условиях, ломает начавшее схватываться коркой ледяное сало и обкатывает до таких вот ледяных шаров.

— Очень необычно…

— Когда я был маленьким, отец наврал мне, что это икра снежного человека.

Ева рассмеялась:

— Так вот, откуда твое дурное воспитание!

— Это не воспитание, — притворно обиделся маг, — это фамильная черта!

Ева сдалась, Марка не переспоришь. Лишь с улыбкой повернулась к воде. Она стояла на ветру и смотрела на это удивительное чудо природы. Хотелось запомнить его навсегда. Ветер трепал волосы, заставлял промерзать насквозь, мех не спасал, а джинсы набрали влаги и еще сильнее холодили. Но уйти не позволяла та умиротворенность и красота, что царила здесь. В серых акварельных небесах, в живых ледяных волнах, в пронзительном белом холоде.

— Идем, — Марк повернулся к тропинке, ведущей к дому. — Скучная бумажная работа не ждет. А пневмония — коварна и внезапна, мне доктор сказал. А из уст патологоанатома это звучит внушительнее, чем из уст терапевта.

Некромант взял девушку за замерзшую руку и повел в теплый дом, скрывающийся в высоких соснах.

Только оказавшись в сухом тепле, Ева осознала, насколько промерзла. Ее знобило, крупная дрожь проходила по телу. Она встряхнула шубу, освобождая белый мех от лишней влаги, повесила на спинку стула подсушиться и снова резко передернула плечами. Посмотрев на это безобразие, маг покачал головой.

— Сходи в ванну, отогрейся, лязганье твоих зубов меня пугает.

Ева обернулась и специально щелкнула зубами погромче и пострашнее. Впечатления уже не произвело. Перспектива простуды была страшнее.

— Мне нужно просто переодеться и выпить чаю.

— Разумеется. Но для начала погреться в ванне. Иди.

— Да я с детства не болела.

— Вот и не стоит начинать.

Ева сузила глаза. Марк изогнул бровь. Пришлось подчиниться, мысль была здравой. Все еще замерзая изнутри, Ева поднялась в спальню и взяла мягкое полотенце из комода. А вот с переодеванием возникла заминка. Одеваться в шорты и футболку не хотелось, пришлось выбрать шорты и свитер. Посмеявшись над своим комплектом, девушка прошла в ванную комнату. Белый, с тонким голубым рисунком кафель, местами растрескавшийся от времени, окружил ее, на стенах зажглись желтые теплые лампы.

Сквозь широкое полукруглое окно, находившееся прямо над белой ванной с потемневшими латунными ножками, сумрачно и темно смотрел лес, хороший вид, когда лежишь в согревающей воде. Там уже совсем вечерело, небо приобрело синевато-серы оттенок. Ева оставила полотенце и сухую одежду на стуле, стоявшем рядом, и начала набирать ванну. Из желтоватого крана вода лилась чистая, прозрачная, никакого «чая», видимо, магия теперь работала на полную мощность. От воды шло соблазнительное тепло. Быстро раздевшись, Ева закрепила резинкой волосы повыше и забралась в белую чашу.