– Есть, - оружейник посмотрел на Марту, - Ваш муж участвует?

– Это его план, - сказала Марта.

– А Ваш рыцарь?
– спросил Содерини у Фредерика.

– Нет. Его бросили в темницу. Но об этом мы поговорим завтра. Мне нужна будет помощь в замке Борго-Форнари.

– Штурм замка?

– Возможно. Сейчас отберем кое-что у французов, потом поговорим о штурме.

– Что?

– Вам не надо этого знать. Вы в деле?

Содерини задумался еще серьезнее. То есть, можно было отказаться?

– В деле, - ответил сам себе Фредерик.

– Но это очень странный план, - запоздало возразил Содерини, - Напасть в лоб, не имея численного преимущества, рассчитывая только на плотность огня.

– Это единственно верный план, - сказала Марта, - Кто-то должен первым сообразить, что плотность огня важнее, чем стадо черепах с аркебузами. Решайтесь. Мир запомнит наши имена.

– Если струсите, как будете смотреть в глаза тем, кто скажет "Смерть французским оккупантам"?
– язвительно спросил Фредерик, - Или это все так, пустое? Как всегда, приползете на брюхе и откроете ворота, как только под стенами появится какая-нибудь армия?

– Мальчишка!
– вспылил оружейник, - Да ты пешком под стол ходил, когда я защищал наши стены вот этими руками и вот этой аркебузой!

Содерини повернулся и неловко отцепил от стены за прилавком старомодную аркебузу с фитильным замком.

– Вот!
– почти крикнул он, тыкая пальцем в зарубки на прикладе, - Пятнадцать! Сколько французов убил ты, мальчишка? Кто ты такой, чтобы называть меня трусом?

– Так бы и сразу, - хладнокровно ответил Фредерик, - Еще до восхода у Вас будет возможность посчитать, сколько я убил французов.

– Не дай Бог, вы не придете!
– разозлился оружейник.

– Мне именно в таком виде передать мужу Ваше согласие?
– спросила Марта.

– Скажите, что я почту за честь, - ответил Содерини, успокаиваясь, - Но удача ему очень понадобится. И внутрь я не пойду, не те мои годы. Прикрою вас снаружи и отгоню мародеров, если что. Но это будет стоить вам хороших денег.

– Благодарю, - сказала Марта, - Мы заплатим. Сейчас пришлем фургончик со своим оружием, чтобы не нести его на виду. Добавьте туда свое и давайте решим, где встречаемся.

Фредерик достал карту.

– Вот здесь, в тупике. Из него простреливается улица вдоль фасада.

Днем на "Санта-Марии" собрался большой совет. Исполняющий обязанности капитана старший офицер Тодт, штурман Книжник, баталер Келарь и рулевой Дорада. Кроме них в команде остались двенадцать оптимистичных гребцов-калабрийцев, пока не осознавших, куда они попали, но удовлетворенных очень щедрой оплатой труда от Неаполя, и два пессимистичных матроса-сицилийца парусной команды, которые не хотели рисковать, уходя с корабля в городе, где они с трудом понимают местный диалект, да и квалификация у них не очень.

– Нам срочно нужна хотя бы парусная команда, - начал разговор Книжник, - у нас есть выгодный фрахт до Марселя. Там все-таки портовый город, мы без капитана и на другом корабле. Нас могут не узнать, что мы "Ладья Харона".

– Нам еще капитан нужен, - ответил Тодт, - корабль без половины команды - это пустяки и дело житейское, а корабль без капитана, это не корабль.

– Капитан должен быть настоящий, морской, - сказал Келарь, - Чтобы, когда он кричит "Отдать концы", концы отдавали бы все вокруг, даже кто и не собирался.

– Могу я, - сказал Дорада.

– Ты? Ты же вечно пьяный.

– Много вы видели вечно трезвых капитанов? Я, допустим, видел. Но ни один из них не сидит без корабля на такой мели, чтобы он захотел пойти на "Ладью Харона".

– Что ты можешь, как капитан?

– Почти все. Я раньше был старшим помощником. Помню почти все обязанности капитана и старпома. Какие команды когда подавать, кроме боевых. Какие бывают судовые документы. На самом деле капитан на галере это тот, кто сам ничего не делает, только на всех орет и за всё отвечает. А команды по снабжению или судовождению выполняют совсем другие люди. Например, старпом.

– И почему тогда, если ты такой умный, у нас старпом постоянно какой-нибудь овощ на пару выходов?

– Капитан думал, что если я пью, то не справлюсь. Да, я пью. Но с рулем же справляюсь.

Тодт захотел сказать какую-то гадость, потому что Дорада плохо справлялся с рулем, но промолчал. Он сам вообще не разбирался в морских делах, и все оценки о том, кто как разбирается, слышал с чужих слов.

Книжник захотел сказать заслуженную критику, но вспомнил бухту на острове Понца и промолчал.