Шрифт:
Зоренфелл и не заметил, как мама, подобно сирене, заманила своё дитя в миры Морфея, предав его сладким грёзам. Хороший сон ему снился до тех пор, пока в спящем сознании юноши не показался образ спящей на ярко-зеленом лугу матери. Тогда-то он осознал, что допустил ошибку…
Пробудившись ото сна Зоренфелл глянул на маму. Глаза её были закрыты, а на пару легких толчков от парня она не реагировала.
— Не засыпай, пожалуйста, мама… — просил Зоренфелл, но его никто не мог услышать. — Мама, проснись…
Он толкал её, но ничего не помогало. Юноша смотрел на живое, но погружённое в глубокий сон тело мамы и сердце его обливалось кровью. Слезы наворачивались сами собой. Зоренфелл уткнулся лицом в постельное белье со знакомым запахом и горько начал рыдать…
Глава 35
Глухота… Уши заложило от собственного крика? Или же звук попросту пропал? Сорвал глотку? Неизвестно… Ничего уже неизвестно в этом мире…
— Мальчик, — раздался среди полной тишины нежный женский голос, — подними свои очи.
Зоренфелл узнал этот голос, но не знал, кому он принадлежит. Возникало знакомое и в то же время чужое чувство присутствия. Он послушался, но взгляд его был ослеплен. Лишь спустя пару минут, когда глаза привыкли к яркому свету, Зоренфелл не понимал, где находится: пустая бескрайняя комната, залитая белизной, пустота, заполненная только им и этой девушкой, если её можно так обозвать.
— Здравствуй, — кивнула фигура, обращаясь к нему.
Юноша знал, кто перед ним, но не верил. Длинные волосы, казалось, до пола, но неизвестно есть ли в этом безмерном пространстве хоть одна граница. Высокая ли она или низкая? Не понятно даже то, где она находится — прямо перед ним или вдалеке. Слепо-голубоватое платье, сливающееся с телом этой безликой девчонки. Почему безликой? Потому что лица у неё нет. Либо Зоренфелл не способен его увидеть, либо это маска…
— Неужели… — с долей неверия произнес Зоренфелл.
— Ты знаешь меня.
— Да, ещё как знаю.
В нем бурлили смешанные и непонятные чувства. Он бы сейчас злился, как никогда раньше не гневался, но на душе висело всеобъемлющее спокойствие, навеваемое собеседницей.
— Ты необычный человек, впервые кто-то смог встретиться со мной, — покачала она головой, — я даже удивлена.
— Ха-ха-ха… — иронично посмеялся парень. — Удивить тебя, Судьба? Разве такое возможно? Ты ведь и сама знала, что я сюда попаду рано или поздно.
— Нет ничего невозможного, мальчик, и ты сам тому доказательство, разве не так?
— Хотя… Скорее всего ты плод моего дурного воображения, обыкновенная галлюцинация, вызванная моей злобой к тебе… Ну или очередной дурацкий сон, — задрал он голову ввысь, где терялся взгляд и казалось, что он летит прямиком в пропасть.
Но страха это место совсем не вызывало. Скорее безразличие.
— До сих пор пытаешься найти логику? Разве мама тебе не говорила: «Не стоит во всем искать смысл, зачастую его наличие лишь усугубляет дело…», — процитировала она.
— О, ну конечно, ты ведь следишь за каждым шагом… Так скажи мне, Судьба дорогая, какого черта все происходит таким образом? — бросил он в неё свой уставший взгляд. — Это веселит тебя?
— Я не испытываю никаких чувств, как бы того не хотела. Все идет по моему велению, но я не задаю никаких настроек на ту или иную жизнь. Каждое существо развивается согласно тому, как оно себя проявит в своем личном маленьком будущем, но все его желания, поступки и, так называемые, ошибки с неудачами предопределены задолго до появления.
— Только говорила о том, что удивилась…
— Устойчивое выражение.
— А, хрен с ним… Значит, что ты знала обо мне?
— Да, — утвердительно кивнула она. — И также о том, что ты всю свою жизнь будешь противостоять мне. Данная встреча тоже была предопределена.
— Раз уж ты все знаешь наперед, то за каким хреном мне здесь нужно было появиться? Мне плевать на твои предопределенности и настройки, пусть придется жить по установкам, но я буду жить так, как сам того пожелаю.
— Не я тебя призвала, ты сам ко мне явился, мальчик, без приглашения. И да, ты прав, ты будешь жить согласно своим желаниям. Но лишь ты один со своей наглой способностью.
— Ты чем-то похожа на робота, — рассматривал её Зоренфелл.
— Объясни.
— В тебе нет ни чувств, ни души. Знаешь все обо всем, говоришь о предустановках, хотя сама по себе не более, чем программа, настроенная на простой конвейерный процесс.
— Интересное высказывание, мальчик, — казалось, что Судьба довольна от таких дерзких слов.
Зоренфелл же чувствовал себя свободным ото всего. Он мог себе позволить любое слово, любое действие — этому нет объяснение, обыкновенное понимание вкупе с вшитым в кожу пофигизмом.