Шрифт:
— Ты прав, мальчик, ведь я тоже люблю тебя, хоть и не имею ни сердца, ни души.
Зоренфелл шокирован такими словами. Кто бы мог подумать, что подобное необъяснимое бесчувственное существо сможет выдать слова признания?
— О чем это ты?
— Я поняла, что ты моя судьба. С тобой связано мое бесконечное древо… Но я не знаю, как чувствовать, как думать и как любить…
— Ошибаешься, — с твердым убеждением произнес Зоренфелл. — Если ты чего-то не знаешь, значит ты поддаешься обучению. Ты уже способна на сомнение.
— Разве?
— Скоро, думаю, ты все осознаешь… Кажется, я знаю, с какой целью я сюда попал, — после этих слов начали появляться новые светло-голубые линии на древе Зоренфелла. — Однако, прежде я бы хотел кое-что спросить: кто ты?
— Я Судьба.
— Не про то речь. Что ты такое? Живая ли ты?
— Не знаю. Может я, как ты сказал, робот?
— Это была аллегория, — равнодушно ответил он и снова пошел навстречу Судьбе.
Сейчас он стоял перед ней с совершенно иными чувствами и мыслями. Аккуратным движением он коснулся её руки, но она, как юноша и думал, оказалась холодной. Второй рукой Зоренфелл прикоснулся к её щеке, медленным движением задевая волосы Судьбы, в которых он, казалось, видел бескрайние пейзажи каких-то неизвестных ему мест.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Ты чувствуешь тепло моих рук?
— Да, — прозвучал ответ, на который так сильно надеялся Зоренфелл.
Следующим движением парень притянул к себе Судьбу и нежно обнял, намереваясь передать как можно больше человеческого тепла.
«Не знаю, что она там себе сейчас думает, но в одном я уверен наверняка — мир её перевернулся с ног на голову и теперь она в полнейшем замешательстве. Если она способна ощущать тепло, значит в её возможностях осознать и многое другое о людях. Не знаю, насколько это будет правильным, но мне несколько плевать, я буду делать, что захочу!» — решил для себя Зоренфелл.
— Судьба, — обратился он.
— Что?
— Хочешь посетить мой мир?
Глава 36
Стоило пареньку воротиться в свой мир, как тут же вернулись все те эмоции, что он испытывал в момент горечи перед перемещением черти знает куда. Он не понимал, как такое могло произойти, но нашел одно логичное объяснение — в том мире всего его чувства сильно притупились. Возможно, заслуга Судьбы в этом, если она и вправду была на самом деле, а не все приснилось…
Зоренфелл поднял свою голову и увидел спящую глубоким сном маму. Даже в мире грез она оставалась прекрасной, непоколебимой и своевольной, сын это чувствовал. Из глаз снова невольно пошли слезы, Зоренфелл не мог это контролировать.
— Почему ты плачешь? — раздался голос в палате.
— Ты…
— Судьба, — подтвердила она свое присутствие. — Ты же сам меня пригласил.
— Значит ты мне все-таки не приснилась.
— Часто приглашаешь кого-то из своих снов в людской мир, мальчик?
— Не важно… — шмыгнул он, вытирая слезы. — Тебя кто-то может видеть помимо меня?
— Все, — дала Судьба краткий ответ.
— Понял, ладно… Дай мне немного времени прийти в себя.
— Ты испытываешь так называемую грусть?
— Да, черт возьми, и печаль в придачу. Знаешь, что меня больше всего раздражает в такой ситуации? — задал парень вопрос и не дожидаясь ответа продолжил: — Бессилие, когда я наделен такой нечестной возможностью обращать время вспять.
— Ошибаешься, это…
— Погоди, давай отложим разговор об этом на потом, хорошо?
Судьба утвердительно кивнула.
— Спасибо, — ответил Зоренфелл и выглянул из палаты. — Сестра! Быстрее!
— Что случилось? — прибежала в спешке девушка.
— Маме стало плохо!
И началась суета… Прибежали другие врачи, начали осматривать маму Зоренфелла, пытались привести в чувства, но все без толку. Трудно было за этим наблюдать, когда понимаешь, что ни один из их способов не сможет помочь. Вновь стали всплывать знакомые вопросы, но мысли о них испарялись, когда он осознавал, что сидит рядом с самой Судьбой в детском обличье.
Она приняла вид девчонки лет десяти, в небесно-голубом пышном сарафане с легкой летней шляпкой на голове. Лицо стало более человеческим на вид: серо-серебряный цвет глаз с пышными ресницами, маленький носик и слегка пухленькие детские губки. Волосы слегка укоротились, но и даже так их объем поражал, так как длиной они оказались до бедер, да и оттенок сменился с пустого тусклого на светло-желтый, сравнимо с солнышком.
«Её наряд отдалённо напоминает то, что надевала Мария… Намеренно ли Судьба это сделала или нет? — задался юноша вопросом. — Блин, нужно дать ей более человеческое имя, иначе меня в дурку сдадут, назови я при ком-то её Судьбой. А может и того хуже, полиция заинтересуется моей темной персоной…»