Через час на телефон пришло уведомление о зачислении на мой банковский счет четырех тысяч евро. В тот момент, занятый мучительными попытками рационально оправдать свой поступок, я и не подумал о том, откуда Жан может знать номер моего счета…

Утром я позвонил родителям и сообщил, что мне повезло завербоваться переводчиком в археологическую экспедицию в Канаду. Минимум на полгода и с отсутствием всякой связи. Мама заохала и всплакнула в трубку, но в ее голосе я почувствовал нешуточное облегчение. Моя взрослая жизнь с регулярными гулянками и постоянно меняющимися девушками уже давно была для нее тяжким бременем. К тому же любимая пятнадцатилетняя сестра, живущая в одной комнате с родителями, алчно и настойчиво намекала на необходимость освободить комнату в тесной двушке для подрастающего поколения.

Без десяти десять я стоял на рецепции несмотря на то, что все еще не мог принять решение – ехать или нет. Ровно в десять к отелю прибыло такси, и водитель просигналил длинным гудком. Я вышел наружу, волнуясь и чувствуя некоторую слабость в ногах. Рядом с водителем сидел священник и приглашающе махал мне рукой. Закинув багаж на заднее сидение, уселся рядом, и такси направилось в сторону аэропорта. Священник обернулся и сказал:

– Меня зовут отец Матиас, я руководитель миссии. Пожалуйста, ваши билеты и сопроводительное письмо.

Он протянул мне бумаги, которые я начал просматривать. Билеты на рейс до Браззавиля, гарантийное письмо и бланк авторизации Ватикана с вензелем и еще одним гербом. Зеленый крест, напоминающий мальтийский, но на белом щите с синим ободом и неразборчивой надписью на латыни.

– Откуда вы знаете данные моего паспорта? – спросил я, рассматривая бумаги.

– Из гостиницы, – сообщил мне отец Матиас. – Как и номер вашей банковской карты.

Его слова меня успокоили. Ватикан – достаточно серьезная контора.

– И еще одно, – протянул мне священник золотой католический крестик. – Пожалуйста, наденьте и не снимайте до прибытия на место. И, кстати, вот ваш медицинский сертификат о прививке против желтой лихорадки. Без нее в страну въехать проблематично. Пожалуйста, если по прибытии жандармы в аэропорту будут задавать вопросы – предоставьте отвечать мне и не создавайте лишних проблем.

– Да, конечно, – кивнул я. – Буду нем, как рыба.

Посадка в самолет прошла безо всяких осложнений. Единственный вопрос, который мне задали на паспортном контроле, был об отсутствии визы в Республику Конго. Отец Матиас, стоявший позади меня, подсунул пограничнику листок, украшенный вензелями и штампом какого-то ведомства Конго.

Спустя восемь часов самолет приземлился в аэропорту Майя-Майя в Браззавиле. Визу мне вклеили и проштамповали прямо на паспортном контроле. Конечно, после предъявления Матиасом волшебных бумаг. На стоянке нас уже ожидал грузовичок-фургон, привозящий продовольствие в миссию…

Пронзительный свист бокора мгновенно смыл поток воспоминаний. Мой выход. Я выбрался из гамака и, потянувшись, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Отодвинув в сторону дремавшую Мари, открыл сетчатую дверь и вышел под палящее солнце. Начался мандраж, и во рту сразу пересохло. Нарочито медленным движением, сдерживая дрожь в руках, достал из-под рубашки свою куклу. Внимательно проверив расположение щеп, взялся за головку одной, воткнутой в область солнечного сплетения, и медленно вынул. В желудке противно екнуло. Тщательно примерившись, быстро воткнул щепу кукле в центр лба. В голову будто ударила молния, и на глазах выступили слезы. Еще минуту я усиленно дышал, пока боль не прошла. Затем, пытаясь выглядеть спокойным, подошел к загону со змеями и взглянул на стоящего рядом бокора. Тот кивнул. Я наклонился, сосредоточился на тени от своей головы и шагнул в загон с шипящими злобными рептилиями…

Меня сразу начало трясти от страха, и я прилагал невероятные усилия, чтобы держать себя в руках и концентрировать внимание на тени, отбрасываемой головой. Перемещаясь как можно медленнее внутри огороженной площадки, я вздрагивал всякий раз, когда какой-нибудь бумсланг таранил меня треугольной мордой и отползал в сторону. В один момент сразу три змеи взобрались на мои ботинки и принялись шипеть друг на друга, широко раскрывая пасти с ядовитыми клыками. Пот заливал мне глаза и капал прямо на змеиные головы, вызывая приступы еще большего беспокойства у рептилий. Останавливаться я не решался. Бокор говорил, что в состоянии неподвижности более сложно удерживаться в тени, чем в движении.

Я даже не пытался понять, сколько времени прошло, и, приложив ладони к вискам, чтобы ограничить поле зрения, медленно бродил по загону до тех пор, пока не потерял ориентацию и не уткнулся носками ботинок в стальное ограждение. Почти запаниковав от неожиданности, сделал шаг назад. И рифленым каблуком придавил извивающееся туловище змеи…

Сдержав рефлекторный порыв к бегству, переступил через бьющуюся на земле гадину и продолжил движение. Бумсланг вполз в мою тень, высоко подняв голову и бешено лакая воздух раздвоенным языком. Со слов бокора я знал, что змеи не должны воспринимать меня как угрозу. Предполагалось, что они чувствует дуновение ветра, течение воды или падение камня. Но эти рассуждения помогали слабо, и со страхом справиться не удавалось. На мгновение я утратил концентрацию и тут же понял, что ядовитая рептилия меня «увидела».

Раздался свист бокора.

Я рванулся в прыжке назад и вправо и неловко упал за пределами загона, едва не растянув левый голеностоп.

– Плохо, – проскрипел над ухом голос неандертальца, – очень плохо…

Прихрамывая и истекая потом, я добрался до крыльца миссии и ввалился в прихожую, случайно наступив на руку спящей у порога Мари. Разбуженная, она зашипела на меня громче, чем змеи в загоне.

– Извини, Маруся, – задыхаясь, просипел я. – Мне нужна вода – и срочно.

– О-о, да ты живой, – с издевкой заметила Мари. – Очень жаль, что змеи тебя не сожрали.