Высокий и тощий, он принялся страстно декламировать речь на йоруба, яростно размахивая руками и вызывая одобрительные возгласы со скамеек. Отец Матиас, сидя на кафедре, благосклонно улыбался. Спустя пятнадцать минут под восторженные крики деревенских хунган закончил пламенную речь и, загремев сиденьями, люди потянулись на выход, негромко постукивая в барабаны и хором напевая. За толпой местных вышла мамбо, прихватив с алтаря своих божков.

Открывая дверь в комнату, я заметил последней в дверях молельного зала Викторию, опустившую голову и устало переставлявшую ноги.

Степан и Ольга оставили в квартире противное и липкое ощущение грязи, призрачный запах которой Василий чувствовал еще в течение нескольких часов. Он бесцельно слонялся по скрипящему паркету и пинал отставшие куски линолеума в коридоре и на кухне. Безуспешно пытался понять, почему какой-то проходимец смог так его загрузить бредовой и иррациональной информацией, которую он не был способен критически и адекватно оценить. Кукла, оживший мертвый младенец, письмо от бабушки с того света. Василий отчетливо помнил: все, что говорил Степан, воспринималось как нечто реальное и даже интересное. Более того, глубоко внутри росло острое чувство любопытства и предвкушение чего-то необъяснимого и интригующего…

Эта Ольга, которую можно включить и выключить…. Бред… Может, мошенники?.. Тратить такой талант на него?.. Не олигарх, не шпион… Что-то подсказывало, что все услышанное – правда, пусть и не полная, но значительная часть… Во многом Степан явно лгал, преследуя какую-то свою цель. Лгал неумело, и было ясно, что он боялся, но не банального насилия, а чего-то более опасного, того, что могло повредить или помешать… Чему помешать?

В очередной раз вернувшись на кухню, Василий взял с подоконника коробку с куклой. Осторожно, двумя пальцами, достал ее и бережно устроил на ладони. Человечек был теплым, почти горячим несмотря на то, что в квартире было прохладно и осень выдалась холодной и промозглой.

Еще один необъяснимый момент. Он не смог как следует рассмотреть внешность этого Степана, когда впервые увидел его на пороге. Тот выглядел потертым и невзрачным мужичком с почти отсутствующими чертами лица. Однако Степана уходящего запомнил настолько хорошо, что, наверное, смог бы его нарисовать, если бы умел. Каким образом он понял, что Степан – тот самый тип, что следил за ним три дня назад? Над этим стоило подумать. Однако, как ни старался, думать не получалось. В голове просто не возникало никаких разумных объяснений. Прихватив куклу, Василий зашел в комнату бабушки и прилег на софу. Поднес тряпичного человечка к глазам и принялся его рассматривать, стараясь не касаться головок щеп, воткнутых в кукольное тельце.

Пальцами ощупывал и гладил мешковину, чувствуя шероховатость материала и мягкую, чуть хрустящую набивку внутри. Знакомое, почти стертое впечатление из детства… Его руки словно помнили, что он уже когда-то трогал нечто подобное. Василий встал и подошел с старому комоду, стоящему рядом с книжным шкафом. Наполовину выдвинул верхний ящик и из-под пачки старых бабушкиных бумаг и документов вытащил увесистую лакированную шкатулку с наградами. Поверх орденов и медалей лежал небольшой плоский матерчатый мешочек с плотно затянутой шпагатом горловиной и привязанной к нему тонкой веревочной петлей. Он почти забыл о талисмане, который бабушка заставляла его носить до самого окончания начальной школы. Она называла его как-то странно… Как-то по-детски… Василий подошел к окну. Можно было поклясться, что мешочек и кукла сделаны из одного и того же материала и одним и тем же человеком. Даже стежки по краям мешочка были идентичны стежкам на кукле. Он закрыл глаза и осторожно ощупал куклу еще раз. Затем погладил мешочек.

«Гри-гри» – вот как она его называла.

Василий надел мешочек на шею и осторожно, не открывая глаз, сжал его. Так и есть. И кукла, и гри-гри явно были связаны друг с другом. Убрав человечка в коробку, вернулся на кухню, где на столе среди водки и огурцов лежала визитка Степана. Достал из холодильника пиво, уселся у окна.

«Благотворительная миссия “Душа“, – прочитал он на визитке. – Степан, телефон, факс, адрес: ул. Краснопутиловская, 69. Пом. № 189»

Василий хмыкнул. Степан. Имя и должность в одном слове. На обратной стороне карточки – красочный герб Ватикана и рядом еще один – белый щит, обрамленный черной мантией с королевской закрытой короной сверху и зеленым крестом с «ласточкиными хвостами». Смотрелось внушительно и даже таинственно.

Высказывание Степана об отсутствии у него души Василий воспринял как занимательный и даже забавный факт, над которым ему самому довольно часто приходилось раздумывать. Впрочем, без особого успеха. К какому-то конкретному выводу на этот счет он так и не сумел прийти. Еще более интересными показались слова визитера о том, что бабуля «привязала» его тело к чужой душе. Если это не обычная игра словами, а правда, то, значит, душа или души все-таки существуют. Хотя бы у кого-то… Василий с удовольствием глотнул холодного пива.

Как можно привязать тело к душе, если она существует? Живо представил себе бабушку, привязывающую мертвого младенца бельевой веревкой к хвосту туманного облака с лицом призрака Каспера из мультфильма. Он скорее всего посчитал бы все произошедшее фокусом или неумным розыгрышем, если бы не Ольга. Слишком ярким было воспоминание о хрустящем звуке внутри ее головы, когда он засунул палец во впадину на шее.

Звонок в прихожей прервал его внутреннее расследование.

Отодвинув щеколду, увидел на пороге приторно улыбающуюся соседку. Высмотрела, конечно, на лестничной площадке пакет с бутылками.