А вот и звонок в дверь.

Живо кинулся к замку. Щелчки — взгляды встретились.

— О! Дядя Илья! И ты здесь! А я сегодня в футбол играл!

— Да ладно, где? — вполне реалистично строит удивление этот… «навязчивый гость».

— Так, мыть руки — и есть! Все разговоры потом.

— Уля, ну, чего ты? — вступилась бабушка.

Не знаю. Она все видит и думает иначе. Говорит, что я — дура, что пытаюсь жить сама по себе, что не иду навстречу Илье.

Боже, как же это бесит! До слез!

С*ка, как тогда — он был плохим, не таким, незначимым… Ты молчала и не вступалась, а теперь, теперь, когда все наши жизни раскромсаны, когда одна радость — это только Гоша из всего того прошлого, мерзкого прошлого, что было со мной… после уезда отсюда… Теперь ты за него.

А я боюсь. Я не могу. Мне страшно.

Вот уже и работу нашла хорошую — в небольшой, но толковой аудиторской компании. У меня получается — я справляюсь. И не будет больше слез, пустых обещаний… и надежд.

И пусть я верю Илье, как себе. И, если бы когда и решилась вновь выйти замуж — то это будет он и только он.

Но… боюсь. И не хочу. Не хочу, не надо.

Мне хватает в моей жизни Гоши — и точка. Точка…

Да только Захарченко каждый раз так упорно рисует из нее запятую, а у меня уже не хватает ни сил, ни слов — ему противостоять.

— Мама, пошли завтра в цирк!

— В цирк? Ты же хотел в кино? И где я тебе его в нашем городе найду?

— Ну, дядя Илья сказал, что там недалеко от Взрослого парка, в «Мануфактуре», недавно приехал, и он гораздо круче, чем кино!

— Опять этот дядя Илья. Как же вы меня уже с ним достали. Я тебе говорила, просила, меньше его слушай и обращай внимание!

— Ну, мам, — надулся.

Тяжелый мой вздох — сколько мне можно нервы этим трепать?

А ведь ребенку не объяснишь всех своих тараканов. Да что ребенку… вообще, хоть кому-то. Им не понять.

— Что, прям так в цирк хочешь? — чувствую, как сдаюсь.

— Да! Да! Да! — счастливо запрыгал на месте. — Дядя Илья даже билеты уже купил.

— Опять двадцать пять! — нервно гаркнуть, скривиться — и выйти долой из комнаты.

Надо еще покушать что-нибудь сварить.

Чертов Захарченко! Сколько ж еще ты будешь… на меня давить?!

Иногда так, наблюдая со стороны, я задумываюсь, фантазирую, а что если бы не уехала тогда… Силой, правдой, слезами и дракой — осталась.

Мы бы, наверняка, были бы вместе. Илья бы не бросил спорт — сейчас бы еще больше кубков и медалей было в его коллекции. Чему-то бы даже, может, учил бы нашего ребенка. Гошу… он бы был нашим сыном. Общим… и неважны гены, выборка и воля случая. Гоша существовал бы и был бы, как и прежде, моим сыном, вот только отец — ни этот охламон, Стас… а — мой Илья.

Нежно улыбаюсь, невольно усмехаюсь, наблюдая, как хорошо они ладят — мои мальчики. Как радостно, с задором играют друг с другом.

И больно, больно на душе… от своего сопротивления.

И, тем не менее, — мне все еще страшно. И малого жалко.

Ну, не могу я, не могу. Прости, Илья… но я — не могу.

Я и сама не поняла, как всё это случилось.

Событие за событие ухватилось, сплетаясь в странную, жуткую цепочку.

Помню, несла пакет документов на проверку начальнику — тому еще похотливому кобелю. Но он особо руки не распускал, отчего я и радовалась. Да. Ловила порой странные взгляды — но в ответ от меня он ничего не получал, потому все было, в сути своей, чисто и гладко.

И вот я стою у него в кабинете, рядом с ним — документы на столе лежат, и я что-то распинаюсь, объясняю, пальцем тыкаю в цифры. А тот лишь монотонно угукает и временами кивает головой.

И вдруг заходит его жена.

Заметила, точно заметила я ее странный, презрительный взгляд. Но не подала виду — да и вообще, продолжила дальше свой доклад.

И… вот, в конце недели меня попросили покинуть… свою должность, причем «по собственному желанию».

— Я не пойму, ну что не так?

Тяжело вдохнул начальник. Скривился.

— Моя будет теперь сама заниматься этими вопросами.

— Не поняла. Я что, не справляюсь?

Рассмеялся вдруг тот. Откинулся на спинку кресла. Обмерял меня с ног до головы взглядом.