— Театр теней.

— Удивительно, что вы ещё в здравом уме, мистер Трумен.

— Ты можешь сосчитать количество бетонных блоков на задней стене. Я сделал это дважды.

— Я пас.

— Странно, но во второй раз я сбился со счёта.

И снова его слова прозвучали совершенно невозмутимо.

— Я бы тоже начала волноваться, если бы такое произошло в третий раз.

— Хочешь посчитать со мной?

— Я лучше обойду свою камеру и проверю каждый прут решетки на прочность, вдруг получится.

— Я пробовал, но удачи.

— Весёлого счёта.

* * * * *

Тюремные камеры оказались старыми, вероятно, их не использовали лет пятьдесят, но они всё ещё оставались надёжными. Ни один прут не дрогнул и не пошатнулся, а замок на двери был крепким. Никаких обломков металла, ничего, кроме ведра, в которое можно помочиться. Моё усердие окупилось усталостью и потраченным впустую часом.

Вайят лежал на спине посреди камеры, уставившись на бетонную стену. Наверное, считает блоки, как и говорил. Сложно сказать, но мне всё равно. Я была на взводе и на несколько дюймов приблизилась к клаустрофобии. Не могла оставаться в клетке. Одно дело быть связанной, и совсем другое — запертой. Достаточно места, чтобы двигаться, но недостаточно, чтобы по-настоящему размять ноги.

Рядом звякнул металл. Вайят поднялся на ноги, и мы двинулись к выходу из наших камер. Дальний левый конец коридора заканчивался стальной дверью. С нашей стороны была ручка, но ни замка, ни окна.

Опять шум с той же стороны.

— Кто-то идёт, — сказал Вайят.

Щёлкнул замок. Я вздрогнула от скрежета ржавого металла. Дверь распахнулась, и на голый бетонный пол упал прямоугольник желтого света. Внутрь вошли три фигуры.

Двое стоявших прямо были полукровками, их было легко узнать. Настоящие вампиры похожи на Айлин: высокие, стройные, белокурые, с ярко выраженными клыками и лавандовыми глазами. Процесс заражения не может изменить рост или телосложение человека, но он меняет цвет волос и глаз. У полукровок волосы в крапинку, как после неудачной перекиси, и опаловые глаза, которые с одной стороны кажутся фиолетовыми, а с другой — естественного оттенка. На половине двух миров, но с радостью не ждут ни в одном.

Они поддерживали Алекса за руки. Голова его была низко опущена, босые ноги волочились по полу. Он был раздет до трусов. Синяки, рубцы и десятки мелких порезов покрывали его торс и ноги. Крови было мало. Похоже, что полукровки не теряют ни капли.

Гортанный рык вырвался из моего горла. Это, казалось, испугало полукровок. Они остановились и обменялись взглядами. Наверное, подростки, у которых меньше недели опыта в новом образе жизни. Они больше подходили для футбольного матча, чем для грязной работы на допросе. Ярость ударила меня так сильно, что заболел живот. Сжала прутья так, что хрустнули костяшки пальцев. Если бы могла сбежать из тюрьмы, я бы с радостью прижала их лица к полу.

— Что вы с ним сделали? — Мой голос разнесся по узкому коридору и отразился от металлических прутьев. Один из полукровок — тот, что побольше, — поморщился.

Они затащили Алекса в соседнюю камеру и отпустили. Его голова ударилась о твердый пол. Я бросилась к общей стене из прутьев, протянув руку, чтобы ударить одного из этих высокомерных придурков, но промахнулась. Они знали достаточно, чтобы держаться на расстоянии вытянутой руки.

Высокий качок, самый пугливый из них, расправил плечи и оглядел меня с ног до головы. Спереди на узких джинсах появилась заметная выпуклость. Определенно старшеклассник, забредший ночью не в ту часть города. Он что-то прошептал своему другу, и Коротышка так же оценивающе посмотрел на меня.

Не обернулась, но могла представить ядовитый взгляд Вайята. Я не могла отвести взгляд от Алекса. Его ребра сдвинулись на долю дюйма. Он дышал — слабое утешение. Он всё ещё был без сознания, во власти полукровок и их заразных укусов.

— Надо было её обратить, — сказал Коротышка, глядя на меня.

Мой желудок ухнул вниз. Кровь отхлынула от лица, сердце бешено заколотилось. Выходя из камеры, полукровки рассмеялись. Я не глядела на них. Осмотрела каждый порез, каждую царапину на видимой коже Алекса, ища укус. Требовался лишь один. Дружный смех полукровок оборвался, когда хлопнула дверь.

Опустилась на колени и протянула руку через решётку. Алекс был слишком далеко, по крайней мере на фут. Лежал лицом вниз, наполовину скрытый от моего взгляда. Он не мог быть укушен. Они сказали это, чтобы подразнить меня, разозлить.

— Алекс. — Я прижималалась к холодному барьеру, пока не заболело плечо. — Алекс!

— Эви, он жив? — спросил Вайят.

— Думаю, да. Не вижу!

Ему не нужно было уточнять, чего я не вижу. Я потянула за прутья, как будто могла разорвать их, как глину. Попробовала другую руку, напрасно, только растянула её и ушибла. Снова и снова выкрикивала имя Алекса, но тот не шевелился. Вайят не прервал мой мини нервный срыв, оставаясь тихим в своем углу, наблюдая.

Через несколько минут — или через час, это уже не имело значения — Алекс дернул левой рукой. Я оставалась совершенно неподвижна. Затем он застонал, тихо и глухо. Затаила дыхание, боясь разрушить чары. Ещё один стон, ещё одно подергивание. Он наклонил голову… не в ту сторону.

— Алекс, — позвала я.

После секундной паузы — и, вероятно, с его стороны это было большим усилием — Алекс повернул голову в мою сторону. Оба глаза были опухшими и полузакрытыми. Ноздри покраснели. Свежая ссадина украшала лоб от падения на пол. Его старая рана от выстрела была не перевязана и сочилась. Он моргнул мутными глазами, которые оставались полуприкрытыми, несмотря на мое отчаянное желание увидеть их цвет.