— Думаю, — проговорила я, поворачиваясь к нему лицом. — Думаю, что хотела бы выбраться отсюда.

— Я тоже, но если мы не сможем разбить этот кристалл или найти скрытый путь к отступлению, мы, кажется, застряли.

— А как же позитивное мышление?

— Я…

Земля задрожала, далеко и мягко, как будто поезд проходит слишком близко. Это не мог быть настоящий поезд — мы бы услышали его раньше. Через несколько секунд мини-землетрясение прекратилось. Может, грузовик или самолет летит слишком низко.

— Странно, — сказал Вайят.

Странность повторилась мгновение спустя. Второй толчок был ближе, сильнее. Пол вибрировал, как электрический провод. Что бы это ни было, оно двигалось к нам. Боком, вверх, назад — не могу сказать. Сквозь бетонный пол.

Незаконченный бетонный пол.

Я вскрикнула, потрясая кулаком в воздухе. Вайят уставился на меня.

— Что, Эви?

— Кавалерия прибыла.

Пол камеры гудел и дрожал. Плотно сцепленные частицы начали вибрировать кинетической энергией. Они раздвигались и сдвигались, как зыбучие пески. Я попятилась в угол, стараясь не попасть в водоворот. Появилась рука размером с мою ногу. Уперлась в неподвижную часть пола, вторая рука появилась из жидкого бетона. Знакомое лицо напряглось. Глаза размером с баскетбольный мяч уставились на меня, но ничего не увидели. Только почувствовали.

— Смедж, — проговорил я.

— Стоуни.

— Как ты нас нашёл?

— Знаю запах. Заклинания… не могут блокировать.

— Но почему? — спросил Вайят. — Что ты здесь делаешь?

Смедж проворчал, знакомый неприятный звук.

— Спасать. Отправлен.

— Кем?

Тролль снова заворчал, но ничего не ответил.

— Кто тебя послал, чтобы спасти нас, Смедж? — спросила я. Не смела надеяться, что это правда, что мы вот-вот выберемся отсюда. Надежда — опасная вещь. Как и горгульи, тролли всегда представляли себя нейтральной расой. Истории о троллях, прячущихся под мостами и поедающих детей, сильно преувеличены.

Смедж скривил каменные губы в попытке улыбнуться:

— Амалия. Друг.

— Амалия? — повторила я. Королева фей послала троллей, чтобы найти нас? Я вспомнила вчерашний разговор со Смеджем об Амалии. Он сказал, что она укрепляет свою власть, готовясь принять чью-то сторону. Она это предвидела или работала с Товином? В конце концов, феи и эльфы — дальние родственники.

— Друг.

— Смедж, ты ей доверяешь? — спросила я.

— Да. Доверие. Друг. Спасти Стоуни. Спасти Трумена. Спасти мир.

Спасти мир? Боже, никакого давления.

— Ты можешь вытащить нас отсюда? — спросил Вайят.

— Доверять мне. Должен.

— Мы доверяем тебе, — сказала я.

Голова Смеджа опустилась обратно на пол, сплющившись, пока он не стал немного больше, чем муравейник. Его глаза исчезли, а рот открылся и расширился. Широко, пока не превратился в трехфутовое отверстие в полу, очерченное бетонными руками. Я заглянула через край. Вниз, в полную темноту. В сердце земли и мира, населенного троллями.

Я посмотрела на Вайята. Он, казалось, сомневался, но пожал плечами, предоставив выбор мне.

— Всегда хотела посмотреть, как живет другая сторона, — съязвила я.

— Только не забудь меня захватить.

— Ни за что. Увидимся внизу.

Я вдохнула и задержала дыхание, собрав всё свое мужество, чтобы спрыгнуть со скалы, где не было и следов дна. Закрыв глаза, шагнула с края губ Смеджа и упала в его нутро.

25:12

Свободное падение в кромешную тьму превратилось в ощущение парения. В какой-то момент я перестала двигаться. Тьма окружила меня. Я попыталась пошевелиться, но не смогла. Открыла рот, чтобы закричать, но поняла, что не могу дышать. Что-то заполнило рот, густое, как гель, но без вкуса и консистенции. Он был в моих ушах и носу.

Отличный план, Эви. Ты задохнёшься в глотке тролля.

Попыталась выплюнуть оскорбительное вещество. Это было похоже на выдыхание воздуха изо рта. Мои легкие болели. Я пыталась двигаться, царапаться, драться — всё что угодно, только не парить там. Одна.

«Вайят!» — мысленно закричала я. Он здесь, со мной, тоже медленно задыхается от какой-то вязкой жидкости без вкуса и запаха? Неужели это очередной трюк Товина?

Грудь скрутил спазм. Легкие горели, я уже собралась открыть рот и втянуть жидкость и просто покончить со всем. Затем парение превратилось в настоящее движение. Свободное падение, на этот раз головой вперед, к свету. Я держалась, борясь с желанием вдохнуть.

Ударилась обо что-то твёрдое. Левое плечо горело, и я закричала, что заставило меня сделать вдох. Закашлялась жидкостью и чем-то ещё — воздухом. Жадно вдыхая, попеременно выплевывала слизь, которая стала вонючей и клейкой теперь, когда я оказалась… где-то в другом месте.