— Тебе и не нужно быть кем-то другим, Медиф, — заверяю, спустившись к нему на пол. — Я ценю тебя именно таким, какой ты есть. Ты честный, надёжный и умный, а все эти таласские заморочки — ерунда. Извини, что всё время пытаюсь переделать тебя под привычный мне образ.

— Я обязательно научусь, — обещает он. Изящные смуглы пальцы робко касаются моей щеки, скользят вниз по шее. — Можно мне…

Не отвечая вслух, сама подаюсь к нему, заранее предвкушая, что и этот поцелуй будет особенным. С Медифом, кажется, других не бывает. Как он это делает? Целует, вроде бы, совсем неторопливо, скорее обещая, чем на самом деле разжигая страсть, но получается так сладко-волнительно, что по телу пробегает лёгкая дрожь.

Секундная заминка — и шею сбоку обжигает неожиданный поцелуй.

Вздрогнув, порывисто оборачиваюсь и расширившимися от изумления глазами смотрю на Лена.

— Что ты…

Мужчины обмениваются быстрыми взглядами, и договорить я просто не успеваю. Инкуб бережно разворачивает меня к себе и втягивает в гораздо более настойчивый поцелуй, не оставляющий иного выбора, кроме как насладиться им.

Испуг, взметнувший мысли, словно ветер — опавшие листья, растворяется в ласке. Пропустив удар, сердце заходится от восторга, смущения и удовольствия.

Запустив пальцы одной руки в шевелюру Медифа, второй ухитряюсь обнять Аллеона за шею. Не хочу, чтобы он ушёл, чтобы это закончилось! Окончательно опустившись к нам на ковёр, Лен неспешно скользит тёплыми ладонями по спине, гладит плечи, приспуская с них платье. Контраст жадных и нежных поцелуев, присутствие рядом двух великолепных, любимых мужчин и сама непривычная ситуация будоражат и возбуждают до неприличия. Чьи-то руки прямо через ткань мягко сдавливают грудь, чьи-то — скользят по бёдрам и талии. Где-то на задворках сознания ещё теплится мысль, что потом мне, наверное, будет стыдно, что мы не дома, но как вообще можно о чём-то думать, когда наэлектризованное тело предвкушающе дрожит даже от такой малости, как опаляющее кожу чужое дыхание?

— Думаю, нам уже хватит, — доносится сбивчивый шёпот Аллеона. — Пора бы и о приличиях вспомнить. Нас всё ещё ждут в гостиной.

Как только до меня доходит смысл слов, хочется застонать от бессилия и неудовлетворённости. Он прав, конечно, но так же нечестно!

— Это что было? — выдыхаю, с трудом собираясь с мыслями и поправляя платье.

— Маленькая репетиция? — провокационно улыбается сиир, однако его взгляд скорее проницательный, чем насмешливый. — Разумеется, только если ты пересмотрела свои убеждения.

Опешив, безмолвно рассматриваю его в ответ. Он это специально! Специально, чтобы я передумала насчёт секса втроём!

Р-р-р-р!

Хотя, наверное, нужно относиться к подобному проще. В конце концов, что такого? Аллеон выглядит более чем довольным. Медиф тоже не очень-то возражал. Для него, подозреваю, это вообще не в новинку. Да, я без инициативы извне не скоро ещё решилась бы, но, будем смотреть правде в глаза, мне понравилось получать в два раза больше ласки. С морально-этической стороной тоже нет никаких проблем. Это тут даже обществом не порицается! Так в чём же проблема?

— Иногда много думать — вредно, — понимающе замечает Лен.

Инкуб и тот улыбается! Может, конечно, «репетиция» разительно улучшила его настроение, но, скорее всего, дело в моём растерянном выражении лица.

Почему-то в этот момент я особенно остро, почти болезненно, чувствую между нами подавляющую разницу в опыте, возрасте и мировоззрении. Настоящая пропасть! То, что для меня — смелый эксперимент, для них — едва ли не рядовое событие; что абсолютно мне непонятно — очевидно для них, как, в общем-то, и наоборот. Про умение в буквальном смысле чуять эмоции и заставлять окружающих поступать, как им хочется, вообще лучше не вспоминать.

— Признайтесь честно, я кажусь вам ребёнком?

Уверена, так и есть. Даже представить не могу, как смогла бы серьёзно общаться с кем-то, кто в десять раз меня младше! Неважно, насколько он умный и здравомыслящий, с такой разницей это — ребёнок. Сколько бы лет ему ни было.

— Ну что ты, Дари? — Лен успокаивающе гладит меня по руке. — Разумеется, нет. Просто у тебя…

— Вот только попробуй, попробуй сказать, что всё по лицу видно!

— Но это так, — подтверждает он, рассмеявшись. — Оно у тебя действительно выразительное. К тому же, даже по вашим меркам, ты ещё молода.

Отлично. Я всегда искала в отношениях равенства, но как его можно добиться, если, сколько бы лет ни прошло, эта разница между нами никуда не исчезнет?

— Честное слово, я никогда не думал о тебе, как о ребёнке. Это же какое-то извращение — думать так о любимой жене, не находишь?

— И всё же, меня расстраивает явный перевес в жизненном опыте.

— Поверь, со временем это сгладится.

— Неужели?

— Поначалу, рядом с родителями я часто чувствовал себя редкостным тупицей, но годам к ста десяти это постепенно прошло. У тебя получится даже быстрее. Наша разница не настолько непреодолима, как могло показаться. Большую часть времени я про неё даже не вспоминаю.