— Справедливо, — соглашается Эшер.

Аллеон кивает.

Переводя взгляд с одного на другого, я ловлю себя на мысли, что у всех троих есть нечто общее. Внутренний стержень, выкованный из глубокого чувства самоуважения, основанного на чести и порядочности. Это настолько прочная и неизменная основа их характеров, что даже наложила отпечаток на внешность. В Рраяре и Медифе подобного нет, хоть в их нравственных качествах я тоже не сомневаюсь.

Постепенно снова завязывается разговор. Не участвуя, я тихо наслаждаюсь спокойным вечером, любуюсь своими мужчинами, отмечая, как из их общения постепенно исчезают паузы и шероховатости, как формируются группы по интересам.

Рраяра и Сиора захватило обсуждение последних событий в каком-то продвинуто-магическом отражении. Рраяр даже подсел на диван, расставшись с отдельным креслом, чтобы удобнее было. Спорит он в полголоса, зато очень эмоционально, подкрепляя слова непонятными схемами, время от времени размахивая руками и выдавая нелестные оценки «специалистам». Однако вампира манеры собеседника нисколько не задевает. Куда только делась его неприязнь к джаройям? Была ли она вообще, или Сиору просто не повезло с предыдущими знакомыми?

Медиф с Эшером увлечённо рассуждают о металлах и сплавах, причём, судя по недоверчиво-воодушевлённому лицу инкуба, он тоже не ожидал обнаружить у оборотня столь обширных познаний в этом вопросе.

Оказывается, у семьи Гаммар было две мастерских. В одной работали с кожей — делали качественную обувь, куртки, сумки, ремни и прочую мелочёвку. В другой же, где производство так и не успели наладить, собирались изготавливать разные металлические вещички: садовые кашпо, скамейки, уличные светильники, заборы, ворота и всё, что пожелает заказчик.

После таких новостей глаза у Медифа начинают блестеть от предвкушения. Целая мастерская в его полном распоряжении! Эшер не против, но в качестве практики просит делать не «что-нибудь», а помочь обустроить сад.

Лен просто молчит, притянув меня к себе на плечо, поглаживает по руке и излучает в пространство спокойствие и умиротворение. Как раньше, когда мы были только вдвоём.

Проходит около часа, прежде чем усталость даёт о себе знать, и Рраяр первым заявляет, что пора бы уже отдохнуть. Мужчины начинают разбредаться по спальням, а я, предупредив Медифа, что задержусь, приступаю к задуманному.

Стучать и ждать разрешения не требуется: Сиор сам открывает дверь, стоило только к ней подойти. С улыбкой пропускает меня в комнату. Эта улыбка такая… ожидающе-наглая, что сразу понятно: он знает, зачем я здесь.

Мечтай-мечтай!

Я, пожалуй, тоже пока помечтаю.

— Извини за сегодняшнее. Это была просто мысль. Всерьёз я тебя ни в чём не подозреваю.

— Рад это слышать… Думаю, я тоже повёл себя не лучшим образом. Не стоило привлекать столько внимания.

Отлично. Теперь, когда мы окончательно уладили наше небольшое недопонимание, можно развлечься.

— Ты ведь уже побывал в Талассе, у леди Луассис? — спрашиваю деловым тоном.

И в то же время вспоминаю, как будоражаще-приятно он пахнет, как сладко-волнительно было замирать в предвкушении поцелуя.

— Побывал, — невозмутимо подтверждает Сиор, и только хищный блеск глаз выдаёт, что он не так уж и равнодушен. — Ниссу Мирэйл она больше не побеспокоит.

— Она случайно не упомянула, куда продала её мужа, отца Медифа?

Заново оживив воспоминания о том, как в Совете он ласкал мою шею губами и горячим дыханием, снова ощущаю жаркую волну, пробежавшую вниз по позвоночнику.

Вампир на миг опускает ресницы то ли тоже переживая те ощущения, то ли пряча совсем уж жадный взгляд. И чуть заметно, выжидающе, улыбается.

— Упомянула. Только там его уже не было.

Как жаль.

Лишь бы тот мужчина вообще был жив! Медиф, наверняка, будет рад с ним познакомиться. Пусть они многое упустили, впереди ещё достаточно времени, чтобы сблизиться.

— Его же найдут?

— Мы сделаем всё возможное. Нисса Мирэйл не сомневается, что он жив, так что я передал это дело одному из своих помощников. Он отследит цепочку и сразу сообщит о результате.

— Спасибо.

Из чистого упрямства запрещаю себе его целовать. Хотя хочется. И не только поцеловать — прижаться, вдохнуть, почувствовать… всего хочется! Но взыгравшая гордость комком засела в груди: первой — не сдамся!

На этот раз Сиор ни жестом, ни взглядом не выдаёт, что что-то там видел.

— Спокойной ночи? — это звучит как вопрос.

— Спокойной ночи, — выдыхаю, пряча разочарование.

Если бы он хотя бы не выглядел таким нахально-самоуверенным…

Ну почему мы оба настолько упрямые? Понимаю ведь, что глупо. Но готова сама себя лишить удовольствия, чтобы доказать, что самая упёртая в этой комнате.