Да и не хотел.

Шкура хороша для маскировки. Амулеты же — особенно ведьмовские — уже не раз помогали ему. Ну и возвращаться из загорья без сувенира было бы нехорошо. А магнитиков здесь еще не придумали.

— Ну, а что? — бормотал он себе под нос за неимением рядом коня. — Мне сказали, чтобы кто-то помогал. Вот кто-то и помогал. Не сказали же, как долго надо помогать. И что нельзя воровать амулеты...

В воздухе кружили редкие белые снежинки.

Алекс покидал Феррон в полной уверенности, что никогда больше не вернется в загорье. И уж точно не попрется опять в заснеженные горы.

(По пути)

Дверь распахнулась, громко стукнув в стену.

Оракул поднял голову и тяжело вздохнул. Демонстративно вздохнул, потому выражения лица посетитель не увидел бы: капюшон скрывал.

Дверь с грохотом захлопнулась за Рамором. Он решительно прошагал к столу, ударил в него обеими ладонями — как будто без того мало грохотал. Навис над Оракулом и злобно рявкнул:

— Что ты сделал?!

— Хм... — Оракул окинул его задумчивым взглядом. — Помог страждущей женщине. После ждал ее сестру, которая стояла за ней в очереди. Надо понимать, очередь ты распугал...

Рамор еще раз с силой ударил ладонями по столу и, словно оттолкнувшись от него, распрямился, продолжая грозно взирать с высоты своего роста. Оракул даже пожалел, что он в капюшоне: Рамор ведь совершенно не видит, насколько его не пугают все эти грозные жесты.

— Я о Сакаре, — процедил тот, глядя свысока. — Что ты сделал с ним?

Оракул тихо фыркнул. Как будто это он взвалил на плечи ребенка груз обязанностей лорда, с которыми тот никак не в состоянии справиться. Которые тому вообще не нужны — ему нужно совсем другое, его тянет к другому: к книгам, костям, амулетам и гадальным картам.

А вместо этого приходится брать в руки меч и побеждать в битвах.

Этого никто не мог предвидеть, даже Оракул: что первая же битва Сакара будет такой трудной, и что Сакар победит. Случилось чудо, не иначе. Но как надолго молодому лорду хватит чудес?

Оракул был даже немного рад, что Рамор пришел к нему. Победа Сакара уже стала легендарной. И Оракулу хотелось узнать, каким именно образом она была одержана. Ну, кроме того, что чудом. Сам же Сакар, даже если придет, не скажет. Сакар давно закрылся от всех, замкнулся в себе. И слепец Рамор только сейчас смог это разглядеть.

— Что за побрякушку вы ему навязали на пару со своим безумным охотником? — угрожающе спросил Рамор, когда понял, что ответа на первый свой вопрос не дождется.

— Хорошая побрякушка же, — пожал плечами Оракул. — Он победил? Победил. Всем доказал, что силен? Доказал. Не понимаю причин твоего гнева...

— Ты еще не видел моего гнева! — рявкнул Рамор и стукнул по столу теперь кулаком, да так, что кости с картами подпрыгнули. Оракул покосился на кости, перевел взгляд на Рамора, спросил:

— Не надоело бить стол?

Рамор устало вздохнул, ответил гораздо тише, но все равно сквозь зубы:

— Надоело. Всё надоело, — отмахнулся, прошагал к лавке и бухнулся на нее. Подпер спиной стену, вытянул вперед длинные ноги в тяжелых сапогах, прикрыл глаза. — А этот глупец надоел больше всего. Он и раньше, бывало, вел себя странно, а теперь я вообще не понимаю, кто он такой.

— Он Сакар… — напомнил Оракул.

— Да что ты говоришь! — недобро прищурившись, процедил Рамор.

— И он лорд, — спокойно закончил мысль Оракул. — А что эти два определения между собой не вяжутся, я тебе давно пытался объяснить.

— Всё было нормально, пока ты не притащил своего ненормального охотника, и он не заразил моего лорда!

— Сакар сам решился на битву, — напомнил Оракул. — Охотник прибыл уже после того, как лорд принял решение. К тому же всё началось гораздо раньше. Ты сделал его тем, кем он стал, Рамор. Хватит искать виноватых.

— Ты сам прекрасно знаешь, что только так ему удалось выжить!

— Не знаю, — покачал головой Оракул. — И ты не знаешь. Но ты ведь пришел не старые споры вспоминать? И твои гневные тирады — тоже не цель визита. Ты ими прикрываешься, чтоб не признавать, что дело совсем плохо, раз тебе приходится обращаться ко мне. И раз тебе нужна моя помощь.