Полумесяц короны покоился на темных волосах, отражая величие и стать императрицы. А в глубине зеленых глаз мерцали лукавые огоньки. Хотя мне могло так только казаться. Внешне мама выглядела спокойной и серьезной.

— Перейдем сразу к делу, — приняла она деловой тон. — Знаю, ты не в восторге от предстоящей женитьбе на Первой принцессе Кэшнаира. — «Не в восторге» это мягко сказано. — И, честно говоря, учитывая красоту и ум невесты, мне непонятно твое нежелание взять ее в жены. — Неужели? Что-то верится с трудом. Взгляд, которым мама одаривала невестку, когда думала, что никто не видит — я видел все! — едва ли можно назвать благожелательным. — С давних времен отношения Саразирии и Кэшнаира не заладились. — Не заладились? Да ладно, всего лишь сотни лет кровопролитных недоразумений. Дипломатия, такая дипломатия. — И многие саразийцы до сих пор считают кэшнаирцев врагами, но пришло время это изменить.

Пытались, но никому не удалось.

— Предрассудки победить нелегко, — продолжала мама. — Твой союз с Первой принцессой должен положить конец вражде. — Зачем она это говорит? Я прекрасно осведомлен. — И ты как никто другой это понимаешь. — Еще бы! — Значит, у тебя помимо предубеждений есть что-то еще?

Кое-что есть.

Взглянул на маму, опасаясь, что сказал вслух. Но она продолжала выжидающе на меня смотреть.

— Ничего такого, что тебе стоит знать, — поспешил ее успокоить.

Пока у меня не появились доказательства против Кадемонии, мои слова прозвучат как каприз подростка, нежелающего брать ответственность за государство, которым предстоит управлять.

Императрица молча буравила меня взглядом. И мне стоило усилий, чтобы не выложить все как есть. Прав был папа, утверждая, что взгляд женщины это тот же самый пыточный инструмент, только его действие распознаешь далеко не сразу. Сколько же государственных тайн мама выудила таким образом?

— Ты ведь мне скажешь, если что-нибудь будет не так? — Ее взгляд сделался ласковым, и мое сердце снова дрогнуло. Вот он, еще один способ выяснить правду во что бы то ни стало.

— Я сообщу тебе первой. — Отступать нельзя!

В глазах мамы мелькнуло разочарование, сменившееся решимостью, и я понял, что пора уходить. Если она возьмется за меня всерьез…

Мама тоже, видно, поняла, что я готовлюсь к отступлению.

— Скоро испытание, — закинула она вновь удочку. — Уже выбрал талахари*?

— Еще нет, но я работаю над этим.

На секунду показалось, что она знает, кого я выбрал. Но это невозможно! Если только… Если только папа не рассказал! А он, вероятно, не посчитал нужным скрывать. Или мама нарочно делает вид, что ей все известно? Я уже ничего не понимаю.

— Полагаю, когда выберешь, ты мне тоже первой об этом скажешь?

Намекает, что я вру? Нужно быть внимательней с ответами, иначе рискую попасть в собственную ловушку.

— Вначале обсужу с императором. — Взгляд мамы похолодел, но я не остановился: — Выбор сопровождающих во многом зависит от его одобрения. Это согласно традиции. — Как хорошо, что все можно спихнуть на традицию, вместо того, чтобы заявить «это не женское дело, мы все будем решать с императором». Только теперь понимаю, что все эти годы в браке папе было ох как нелегко. Подбирать подходящие слова. Проще прыгнуть в яму с кольями, чем объясняться с женщиной, поймавшей тебя на лжи. Но, кажется, меня не поймали.

— В саду тебя ждет мастер, будешь позировать для скульптуры, — спокойно сообщила мама.

Яма с кольями!

Ждать Патрицию в коридоре пришлось недолго.

— Пати, — позвал я, когда она, увидев меня, собралась проследовать в противоположную сторону.

Сестра подошла неохотно, но мне показалось, что это наигранно. С чего бы?

— Пати…

— Патриция! — исправила она, разглаживая рюши на рукаве своего ярко-голубого платья.

— Есть разговор. И отнесись, пожалуйста, к этому серьезно. — Она молчала, и я принял это за согласие. — В общем… Короче… Одним словом… — Вздохнул и выдохнул, приводя мысли в порядок, подбирая подходящую формулировку, чтоб вот так сразу не ошарашить и… — Эсмирато хочет на тебе жениться! — выпалил на одном дыхании неожиданно даже для себя. Перестал дышать, глядя на нее во все глаза. Кажется, и сердце перестало биться. Ну я даю! Хотел по-умному, а вышло — вывалил все одним махом!

Пати не шелохнулась, видно, удар для нее нешуточный! Как я ее понимаю. Самого чуть вперед ногами не вынесли от новости, что хотят женить на принцессе темных… этих корыстных, самолюбивых кэшнаирцев с манией величия!

— Мы с мамой уже обсудили этот вопрос и пришли к единому мнению, — спокойно отозвалась сестрица.

— К какому мнению? Уже обсудили? Ты все знаешь?

— Как странно. Твои мысли работают в обратном направлении.

Повернувшись, она собралась уйти.

— Погоди! — заступил ей дорогу, ошеломленный признанием. — Как давно ты знаешь? С самого начала?

— Смотря что считать началом.

— Приезд кэшнаирских мошенников, естественно! Может, и о твоей свадьбе заранее сговорились, один я ничего не знал?

— Может быть. Но — нет. До недавнего времени о намерениях принца Кэшнаира мне не было известно. Впрочем, тебя это не касается, — постановила она в заключении.

— И поэтому ты так хотела посмотреть, как я отреагирую на новость? — вдруг стало ясно поведение Патриции. — А не эту ли «новость» ты ходила к матушке обсудить сегодня, сейчас? Боже мой! Да ты знала, что мне известно о намерениях Эсмирато! Знала, что я хочу с тобой об этом поговорить. Ты все знала и даже больше!