— Ты с ней поговорил?

— С кем? — Расправил я на коленях салфетку.

— С Патрицией, с кем же еще?

— А откуда, по-твоему, мне известно, что ты проболтался?

— Это не я проболтался, — любезно напомнил этот ловкач.

— Не важно.

— И что сказала Пати?

— Что они с мамой по этому поводу придерживаются одного мнения. — Стоило вспомнить, как ловко сестре удалось меня одурачить, и опять захотелось что-нибудь разнести.

— И какого же мнения? — отправил Венди в рот ложку супа.

— Известно какого… — Я задумался. — Не знаю.

— Ты что, не спросил? — Он даже есть перестал.

Как-то не до того было. Потребовалось срочно бежать бить кое-кому морду.

— Ну ты даешь! — рассмеялся сотрапезник. — Это же было самое важное!

Попробовать утопить его в супе?

— Все это можно выяснить и потом — задача не первостепенная, — принялся я наливать в тарелку первое.

— Конечно, самое главное прибить меня!

— Сам виноват. Нечего было скрывать, что Пати за нами шпионила.

— Не было времени сказать.

— А когда я за амулетом приходил, ты ведь и словом не обмолвился.

— Я думал…

— Не льсти себе.

— Думал, что делать дальше, — огрызнулся Венди. — Я вообще, можно сказать, самая пострадавшая сторона. И пострадавшая ни за что! Как всегда.

— Давай не будем. В конце концов, не на твоей же сестре хочет жениться кэшнаирский проходимец!

— Для меня все еще хуже!

— Чем же хуже?

— Ну… — растерялся он, — я тоже переживаю. Мы же с Патрицией вместе росли…

— К ее большому прискорбию.

— Ой, да ладно тебе! — отмахнулся он. — Вечно ты со своими шуточками!

Как надо мной потешаться — пожалуйста, а над ним — нельзя. Безобразие!

Управившись с фасолевым супом, гусиным паштетом, тремя куриными ножками, рыбой в соусе и приступив к горошку с грибами, Венди наконец поведал, что стал наедаться. Если бы я столько слопал, я бы ни в одно окно не пролез, да и в дверях бы застрял. А он еще мне…

— Когда идем?

— Куда? — не уловил его мысль.

— Разузнать, что задумал Эсмирато — не зря же он пожаловал на нашу половину.

— А он еще здесь? — Под недовольным взглядом отсыпал у Венди горошка с грибами. А я тоже есть хочу!

— Мне отец по большому секрету…

— Опять подслушал? — Представить невозможно, что Араберто докладывается своему непутевому сыну.

— …сказал! — припечатал собеседник. — Что они сегодня с императором отправляются в Черные Луга осматривать территорию для испытания. — Он сделал паузу, видно, ожидая, что я дам знать — беру я его в талахари или нет. А пусть еще помучается в неведении.

— Ну и?

— Так вот, императора нет и, возможно, сегодня не будет, — зло продолжил Венди, не дождавшись от меня ответа на невысказанный вопрос. — А Эсмирато под предлогом, что ему надо с ним поговорить, отирается во дворце весь день!

— Так надо его препроводить… за двери, — вскочил я на ноги, чувствуя, что готов приступить к делу с особым усердием. — Но… — Снова сел. — Он же гость, с ним нельзя грубо.

— А мы не грубо — нежно и аккуратно, — встал Венди и опять сел. — Но я же не могу. Он же принц.

— А я могу, — подхватился я. — Но не буду. — Сел на место.

— Несправедливо! — стукнул Венди кулаком по столу, зацепил ложку с горошком, и тот с чваком залепился мне прямо в глаз.

Повисла тишина.

— Ты жить явно не хочешь, — угрожающе поднялся я на ноги и смахнул горох.

— Я не нарочно! Кармаэль, не надо! Я в самом деле… А проклятье! — подорвался Венди и выскочил за дверь.

Я не спеша последовал за ним. Куда он от меня денется?

— И что? Как там? — натужным голосом поинтересовался Венди сверху. — Видно?

— Ни демона не видно! Опусти ниже, — попросил я.

Висеть вниз головой над землей удовольствие еще то. Но что не сделаешь ради любимой сестренки?

— Я не могу! Не удержу! — завопил Венди.

Вот нытик! Я тут вообще жизнью рискую, зависнув между этажами, стараясь заглянуть в окно библиотеки, где в это самое время собралась верхушка темных в лице Третьего принца и сераскира. Они явно что-то замышляли, и мне надо было выяснить, что именно. За дверью библиотеки торчала кэшнаирская стража в черных мундирах, и подслушать разговор не было возможным. Вернее, подслушать изнутри дворца. Снаружи возможностей хоть отбавляй!