На протяжении многих лет кэшнаирцы не оставляли попыток вызнать наш секрет, но никому из них не удалось. Они все ищут ключ к Вратам. Но им его не найти. Он слишком хорошо спрятан. Может, Кадемония и Эсмирато затем и прибыли в Саразирию, ради ключа?

И Лилу-Анна тоже…

Заметил на дереве какое-то шевеление.

Ночь была светлой, воздух прозрачным, и на ветке отчетливо виднелся силуэт размером со зверька.

— Это ты?

Ушки существа дрогнули, но оно осталось неподвижно.

— Не спустишься? — Никакого ответа. — Что ж, ладно. — Привалился спиной к стволу дерева. — Как тебя зовут? Ой, прости, ты же не говорящая. — Хоть в чем-то повезло, а то видение да еще и умеющее разговаривать, я не переживу.

То ли фиолетовый отравляющий дым из головы до сих пор не выветрился, то ли грэмура мне вчера не померещилась, но сегодня я вижу ее снова. И меня почему-то это совсем не тревожит.

— Хорошо там, на дереве? Может, и мне к тебе залезть? Или нет, лучше не надо, — увидел, как дрогнули ее уши: или она так прислушивается к моему голосу, или выражает, что — против.

Грэмура, поселившаяся рядом с озером…

И куда смотрит Пати?

Утром меня с постели поднял Кантэль и сообщил, что меня желает видеть матушка.

Умывшись прохладной водой, почувствовал себя проснувшимся.

— Слышал в городе слухи разные ходят. Что говорят? — начал издалека. Венди я верил, но тот мог всякого наплести, чтобы я в гневе поскорее убрался и оставил его наедине со своей любезницей.

Камердинер, как всегда одетый с иголочки и прилизанный, подал мне полотенце.

— Да всякое говорят. Стоит ли обращать внимание на каждое слово.

— На каждое — нет, но когда говорят обо мне…

— О вас?! Это естественно, ведь вы наследник великой империи, о вас всегда будут говорить.

Он что издевается или Венди и вправду наплел?

— Обо мне и Эсмирато. — Провались он пропадом! — Говорят?

— Разумеется. Он же ваш гость.

— Гость — в горле кость. — Застегнув верхнюю пуговицу темно-зеленого камзола, я отвернулся от обрамленного серебром зеркала. — Выясни подробно, что говорят, и представь письменный отчет. — Бровь камердинера удивленно дрогнула: знает, как я не люблю бумажную волокиту. — Ладно, на словах перескажешь. И еще, — вспомнил я о недавней находке — страничке, вырванной из книги Кадемонии, — есть одно важное и секретное дело. Необходимо тщательно изучить… мм… документ и доложить мне, что удалось узнать. Скажу сразу, речь идет о «нестандартном» колдовстве. — Произнести «черном» язык не повернулся. — Есть у тебя такой человек, который бы серьезно подошел к данному вопросу?

— Найдется. — Если моя просьба и показалась Кантэлю странной, он виду не подал.

Я не был уверен, что могу кому-то доверить столь важное дело — все же на кону моя судьба, — но от одной мысли, что придется самому сидеть в библиотеке и штудировать книги, дабы найти хоть крупицу необходимых сведений, у меня портилось настроение.

— Я на тебя полагаюсь. — Кантэль учтиво поклонился. — Материал для исследований возьми у Венди, скажи, что по моему приказу. И пусть сам ко мне зайдет.

Кантэль поклонился, и я вышел в коридор.

Мама ждала меня в своих покоях, обставленных с изяществом и изысканной простотой. Когда я постучался и вошел, она приветливо улыбнулась.

— Доброго вам утра, — поцеловал ей руку, и только тогда заметил, что она не одна.

Патриция величественно склонила голову, едва присев в реверансе, будто снизойдя до меня с самих небес. Это так она приветствует старшего брата и наследного принца?

— Матушка, как вам спалось? — решил не обращать внимания на выходки сестры.

— Прекрасно! — Императрица расправила бледно-желтые юбки с голубыми вставками. — Присядь рядом, мой дорогой. В последнее время нам редко выпадает возможность поговорить по душам. — На ее пальцах поблескивали кольца тонкой ювелирной работы. Да и во всей ее фигуре ощущалась хрупкость, будто она вот-вот сломается, но я знал, что маму сломать непросто. Она словно изящный клинок, выкованный из самого прочного металла.

Я слышал, что при дворе виконта Спарца, ее отца и моего дедушки, «выжить» было не так-то легко, среди четырех сестер и трех братьев.

Каждый стремился занять место повыше. И к императорскому двору на бал ко дню рождения молодого наследного принца Сендариана, моего батюшки, была привезена вовсе не она, пятнадцатилетняя красавица Эмергения Спарца, а три ее старших сестры. Правда, это обстоятельство не помешало ей предстать перед очами наследника в образе прекрасной незнакомки, скрывающей не только лицо, но и имя. Как развивались дальнейшие события, я не знал. На все вопросы мама только загадочно улыбалась. Но ей удалось до такой степени вскружить голову юному принцу, что и по истечении пяти лет он грезил единственно о ней, отказываясь заключать весьма выгодные браки по настоянию своего отца, моего дедушки. И даже поднял что-то вроде мятежа дворцового масштаба, за что был отправлен на две недели в Садовую Башню для размышлений. Впрочем, времена тогда не располагали к семейным неурядицам, и принц нужен был в походе, направленном на то, чтобы не дать кэшнаирцам завоевать города Саразирии и, если на то было благословение Лагаса, захватить территории Кэшнаира. Взойдя на престол, папа через два месяца женился на бесприданнице, поскольку к тому моменту отец мамы разорился, а то немногое, что осталось, поделили меж собой ее братья и сестры. Однако поговаривали, что некие отдаленные земли числились за невестой, но не было очевидным, достались ли они ей от ее батюшки или то был подарок будущего мужа. Во всяком случае, мама обошла всех претенденток — более родовитых и, безусловно, более богатых, заняв почетное место в сердце молодого императора.