— А я тебе сто раз говорил: мне не нужна ни ты, ни твоя любовь.

— Ты никогда ничего подобного не говорил.

Она села, невесть зачем подтянула собственную сумочку, брошенную на кресло, открыла: кошелек, платок, записная книжка. И все это не имело никакого значения — внутри замерзшая груда мусора, стыдливо припорощенная снежком. И жалкие обломки тоненьких веточек.

— Хорошо! — рявкнул Кайрен, сжав пальцы так, что костяшки побелели, кожа натянулась. — Говорю сейчас. Ты. Мне. Не нужна. Это ясно?

Пилочка для ногтей кольнула ладонь, но эта боль показалась далекой и не настоящей. Разве черным веткам может быть больно?

Почему же так больно?

— Я спрашиваю: это ясно? Впрочем, можешь не отвечать. Просто уходи.

Кто-то кричал. Он? Она? Ладоням стало горячо и мокро. Почему? Кайрен смотрел на нее, но не видел, потому что она всего лишь пустое место. Разве можно стать из-за одной ошибки пустым местом? А как же лето, лисята и солнце в лужах?

Кто же все-таки кричал?

Пилка выскользнула из мокрой ладони, с неожиданным грохотом, будто из чугуна отлитая, упала на пол, подпрыгнула и замерла — уже навсегда.

___________

[1] Вязки (здесь) — ремни, средство фиксации.

[2] Валух (валах) — кастрированный баран

Звонок в дверь, когда на дворе глухая ночь стоит, никогда и ничего хорошего не обещает. И даже если в чужом доме находишься, то есть это «нехорошее» к тебе никакого касательства не имеет и иметь не может, все равно нервы дергаются перетянутыми струнами. А уж если осталась ночевать у мужчины, который твоим мужем не является пусть из добавлением «пока», приступа паники не избежать. Под этот звонок обязательно взорвется в голове огненным шаром если не вполне определенное: «Жена!», то хотя бы обобщенное: «Тот, кто считает, что меня здесь быть не должно!». А таких много: его родители, собственные родители, братья-сестры, бывшие и не слишком бывшие возлюбленные.

В общем, пока Саши дверь открывал, Сатор не только платье натянуть успела, не забыв о нижнем белье, но и волосы в узел стянула — с такой-то оперативностью, да в армию.

— Ани, подойди, пожалуйста, сюда, — голос гоблинолога звучал, мягко говоря, удивленно, — к тебе пришли.

— Кто?

Вопрос был также уместен, как, например: «Ты спишь?» — заданный часов в пять утра. Наверное, поэтому Кремнер ничего и не ответил.

Анет выскочила в прихожую, по инерции едва не пролетев вперед — пришлось даже за руку Саши хвататься — и уставилась не визитершу. Посетительница, кажется, появления Сатор вообще не заметившая, чуть нахмурив брови, изучала рисунки, щедро украшавшие стены.

— Здравствуйте, — помолчав, выдала вежливая Ани.

— Добрый вечер, — безмятежно отозвалась рыжая, по-прежнему увлеченно рассматривая гоблинов. — Прошу прощения за беспокойство. Понимаю, время для визитов совсем не подходящее. Но дело в том, что я просто ума не приложу, к кому еще обратиться. Видите ли, я его убила.

— Кого? — совершенно спокойно уточнил ученый.

— Кайрена, — эдак легко, даже как-то легкомысленно, отозвалась женщина.

— Понятно, — кивнул Саши, а вот Анет совсем ничего не поняла, потому и глянула на долговязого, дернула за рукав криво, не на те пуговицы, застегнутой рубашки. Только вот теперь Кремнер предпочел ее не заметить. — Позвольте ваше пальто.

— Пальто? — удивилась рыжая, наконец, оторвавшись от живописи. — Ну да, конечно. Простите, я что-то туго соображаю.

Красотка сняла пальто, шляпку и перчатки, оправила темно-зеленое платье, откровенно говоря, очень ей шедшее. Правда, левая манжета оказалась запачкана чем-то бурым, уже подсохшим.

Ани с Саши переглянулись, гоблинолог пожал плечами.

— А где вы его… оставили? — спросил Кремнер осторожно.

— Кого? — приподняла идеальные брови женщина.

— Господина Нелдера. Насколько я понимаю, речь ведь о нем идет?

— А-а… У него дома, конечно. Еще раз прошу прощения за навязчивость, но вы не могли бы предложить мне чаю? Очень пить хочется.

— Конечно-конечно, — не менее светским тоном отозвался Саши, — это я вынужден принести извинения. Сейчас госпожа Сатор вас и напоит, и накормит.

Кремнер вежливо подпихнул дам к приоткрытой двери в столовую, а Ани, подлец, еще и в спину тихонько кулаком ткнул. Рыжая невозмутимо проплыла вперед, а вот Анет уперлась.

— С ума сошел? — прошипела весенней гадюкой. — Какое еще напоишь-накормишь? И что-то это ты делаешь?

Собственно, и этот вопрос смело можно было относить к риторическим — Саши совершенно беззастенчиво рылся в сумочке, оставленной красавицей.

— Ну не накормишь, — буркнул гоблинолог, — ты лучше понимаешь, что в таких случаях делают.

— В таких случаях полицию вызывают! И психперевозку.

— Полицию мы вызовем, — пообещал долговязый, выуживая из ридикюля изящную записную книжечку и пряча ее в карман. — Но позже. Я скоро буду.

— Ты куда? — переполошилась Сатор. — Ты собираешься меня оставить… с ней?!