— Кто перемрет? — опешила Анет.

— Ну те, в чьи дела вы без спросу не лезете, — даже удивился очевидному Май. — Они вот сидят, и знать не знают, бедолаги, что существует на свете такая милая девушка по имени Ани. А то, может, обратились бы за помощью. Но нет, не обратятся, потому как не знают, отчего и помрут.

— Послушайте, что вы несете?

— Папочку, — признался полицейский и даже продемонстрировал Сатор эту самую папочку, которую крепко в варежке сжимал, — с повесточками. А вот вы несете откровенную дурь. Тоже мне, устроили тут страдания нежной барышни! Смотреть и то тошно. Даже моего кота бы вывернуло, а он мужик крепкий, даром что кастрированный.

— Да что вы себе позволяете?!

— Лезу туда, куда меня не просят. Вот, например, вам мозги вправить пытаюсь. Заметьте, почти из чистого человеческого альтруизма. Ну, и еще немного из симпатии к дамочкам в халатах.

— Как вы не понимаете! — в сердцах почти выкрикнула Ани, сама себе кого-то очень напоминая, вот только ей сейчас было совсем не до копания в глубинах памяти. — Есть вещи, которые исправить попросту невозможно!

— Исправить можно все, кроме проломленного черепа, — веско заявил сыщик. — Хотя наша с вами общая знакомая даже эту истину умудрялась опровергать. А повесточку все же возьмите. Там сверху прописано, куда и во сколько следует явиться. В суде и увидимся, госпожа Сатор.

Анет послушно взяла «повесточку», пытаясь сообразить, что это такое было. Соображалось с трудом, потому как в голове у нее случился грохот и треск, вроде того, который при ледоходе бывает.

Записку с адресом потенциальной матери эльфеныша, которую ей следователь дал, Анет нашла не без труда, в глубине души надеясь, что отыскать ее так и не получится. Но бумажка, как назло, отыскалась, поэтому пришлось действовать. Хотя бы из чистого упрямства и привычки все до конца доводить. А еще потому, что с новой работой все было не слишком определенно: то ли берут, то ли нет, обещанное же: «О решении мы сообщим!» уверенности не добавляло. Ну и, конечно, потому, что на душе плескалась муть и девать себя некуда.

В общем, съездила Ани в больницу, из которой ребенка, понятное дело, давно выписали. Зато разузнала, в какой дом малютки его определили. Смоталась и туда, убедилась, что мальчишка в порядке — относительном, понятно. По крайней мере, выглядел он очаровательно: совсем не такой длинный и нелепый, а вовсе даже щекастенький, зефирно-розовый, голубоглазый, с умилительно остренькими ушками и носиком пуговкой. Правда, взгляд его осмысленнее не стал, лежал себе бревнышком, особого интереса к миру не проявляя.

А еще Сатор заверили, что желающих усыновить маленького полукровку не нашлось и появление таковых не предвидится. Анет и сама не знала, к худу это или к добру. Только вот причин откладывать визит к гипотетической мамаше больше не находилось.

Дом, где жила эльфийская возлюбленная, стоял во вполне приличном районе, был окружен кованной оградой и пусть крохотным, но все же парком. Из чего Ани сделала вывод, что девушка в средствах не нуждалась. Это почему-то разозлило Сатор до крайности и, звоня в дверь, Анет родительницу подкидыша почти ненавидела.

Правда, ровно до тех пор, пока эта дверь не открылась.

Если верить данным, собранным Маем, девушка была моложе Ани на три года, а на пороге стояла старуха. Молодая, но старая почти до дряхлости. И дело не в морщинах, которых не было. И не в сальных волосах, висящих вдоль серо-бледных щек сосульками, которые как раз были. Скорее, старость в глазах жила: усталость до самого-самого края и отсутствие всякого интереса.

— Да? — спросила девушка равнодушно, глядя куда-то поверх плеча Анет.

— Добрый день, — вступительную речь Сатор не только заготовила, но еще и вызубрила. — Дело в том, что этим летом я работала на СЭПе. И однажды нас вызвали в полицейский участок, городовому подкинули ребенка в корзине.

— Он умер? — по-прежнему без намека на оживленность спросила женщина.

— Нет, с чего вы взяли? — опешила Ани.

— Жаль. Тогда и я бы могла… — равнодушно сообщила «мамаша». — Проходите, — она посторонилась, но совсем с дороги не отошла — Ани едва протиснулась между ней и дверью. — Вы же стыдить меня пришли?

— Нет, это совсем не мое дело, — все заготовки ухнули в Хаос и что, а, главное, как говорить, Сатор понятия не имела. — Просто я знаю, где ваш сын.

— А какая разница?

— В смысле?

— Мне его все равно не отдадут, — вяло шевельнула плечами женщина. — Я преступница. Это называется «Оставление человека в опасности». Я оставила человека в опасности. Он мне никто. Он жертва моей безответственности.

— Так, стоп, — приказала Анет. — Давайте присядем, и вы все расскажите. Подробно.