Крысы, собравшиеся вокруг, насторожившие уши, внимательно вслушивающиеся в разговор, отпрянули и зашипели. Самая Главная Крыса на мгновение замерла, и Бильбо показалось, что в её бледных старческих глазах мелькнула на миг искра боли. В следующую секунду она испустила леденящий душу вой ярости и злобы, и все воины заскрежетали зубами, заскрипели когтями по каменному полу, завизжали и задёргали хвостами. Первый Рычащий Отрок Рода — важная крыса, одна из важнейших во всём крысином племени: сын или дочь королевы, наследовавший её титулы и место. И его убийство было самым страшным и неотвратимым, что могли сделать совы на территории крыс.

— Убийцы! — завизжала Самая Главная Крыса. — Отребье! Рвите их! Ощипывайте их! Кусайте их! Грызите их! Бросить их в ямы с паразитами, чтоб те сожрали их до костей!

Она до того остервенилась, что спрыгнула с камня и, разинув пасть, кинулась на Торина.

В этот миг прямо посреди пещеры взметнулся до самого свода столб сизого раскалённого дыма, разбрасывая белые колючие искры, которые стали жечь крыс. Невозможно описать, какой поднялся визг, писк, вой, беготня и трескостня, рычание и ворчание. Сотни хагсмар, низвергнутых из самых дальних глубин Хагсмира, не могли бы поднять такой невообразимый шум-гам. Искры прожигали крыс насквозь; гарь, наполнившая пещеру, была такой едкой, что мох потух и скукожился, и такой густой, что даже глаза крыс, привыкшие к тьме, не могли ничего разглядеть. Скоро все крысы катались по полу, сцепившись клубками, кусаясь, лягаясь, пинаясь и колошматя друг друга, как сумасшедшие.

Внезапно что-то ярко сверкнуло красно-рыжим и пронзило Самую Главную Крысу. Та упала мёртвой, а её воины с диким верещанием бросились врассыпную и исчезли в темноте.

Пещерные совы и Бильбо сбились в кучу, готовые противостоять неизвестно чему. В горах Пустошей, диких и неприветливых, никто из команды, что собралась сейчас в задымлённой пещере, не был, и они не знали, что могло напасть на полчища крыс и прогнать их с лёгкостью, с которой обычно совята нападают на специально придушенную родителями добычу.

— Быстро за мной! — приказал вдруг спокойно, но сурово чей-то знакомый голос. И ничего не успев сообразить, Бильбо вновь затрусил, прихрамывая, за остальными по тёмным переходам, а визги и вой крыс постепенно затихли вдали.

— Скорей! Скорей! — торопил голос. — Сейчас они оклемаются и бросятся вдогонку.

— Одну минутку! — попросил Дори, шедший перед Бильбо. Он обернулся, помог измученному сычику вскарабкаться ему на спину, и затем все пустились вперёд бегом, спотыкаясь в темноте и чуть не падая. Они бежали вперёд не останавливаясь, бежали долго и, вероятно, уже находились в самой глубине гор.

И тут они выскочили в какую-то пещерку, что тоже была освещена сияющим мхом, только более тусклым. И лишь тогда Гэндальф остановился. Да, конечно же, всё это было делом крыльев Гэндальфа. Но пока им некогда было расспрашивать его, откуда он взялся, и как умудрился сбежать от крыс, и как он нашёл их в этой горе. Одно было ясно — Гэндальф хоть и не был всесилен, многое мог сделать для друзей, чья жизнь подвергалась опасности.

— Все тут? — отрывисто клекотнул он, кивая Торину. — Ну-ка: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать… постойте, где же Фили и Кили? Ага, здесь! Двенадцать, тринадцать и Бильбо четырнадцатый. Неплохо, могло быть и хуже, но, опять же, могло быть и получше. Где мы — неизвестно, и по пятам гонится племя разозлённых крыс, но, по крайней мере, мы все пока живы. Вперёд!

И они двинулись вперёд. Гэндальф оказался прав: позади в тёмных переходах, которые они только что покинули, послышался шум, скрябанье когтей и ужасный вой крыс. Пещерные совы припустили ещё быстрее, а поскольку Бильбо, не привыкший пересекать горы в таком темпе, не мог за ними угнаться, то они взялись нести его по очереди на спине.

И всё-таки крысы бегают быстрее сов, даже самых пещерных, к тому же они лучше знали дорогу, так как сами прорывали ходы, вдобавок они обезумели от ярости. Так что совы, как ни старались уйти от преследования, вскоре услыхали приближающиеся крики и щёлканье зубов. Скрежет когтей по камню слышался буквально за ближайшим поворотом. В тоннеле позади них замелькали зловещие стремительные тени. А совы уже вконец выбились из сил.

— Зачем, ах, зачем покинул я мой сагуаро! — повторял несчастный Бильбо, подпрыгивая на спине у Бомбура.

— Зачем, эх, зачем брали мы с собой в поход этого недотёпу! — повторял бедный толстяк Бомбур, пошатываясь под ношей. От жары и страха пот капал у него с клюва, а перед глазами плыло.

В этот момент Гэндальф немного отстал, и Торин последовал его примеру. Две совы свернули за угол и остановились рядом, взъерошенные и тяжело дышащие.

— Готовь когти, малыш Торин! — крикнула ястребиная сова и издала боевой клич, который не раз и не два использовала при яростных битвах с огромными противниками. Торин вторил ему — голосом более тихим, но не менее, а то и более угрожающим.

Ничего другого им не оставалось. Ух, как не понравилось это крысам! На полном ходу они выскочили из-за угла — и вдруг на них обрушились смертоносные птичьи когти. Передние ряды, не ожидавшие отпора, отшатнулись и испустили предсмертный вой. Средние завопили ещё громче и бросились назад, сшибая бежавших за ними. "Тут та самая огромная птица!" — завизжали они. Началась паника, крысы, оставшиеся в живых, опрометью помчались обратно.

Ещё долго крысы не осмеливались заглянуть за страшный поворот. Тем временем совы успели углубиться далеко-далеко в тёмные ходы царства крыс. Сообразив это, уцелевшие грызуны пустили вслед за ними своих самых быстрых воинов-мягколапок с острым слухом и зрением. Те помчались вперед в темноте быстро, как хорьки, и бесшумно, как летучие мыши. Потому-то ни Бильбо, ни даже сам Гэндальф не слышали их приближения. И не видели их. Но зато крысы различали беглецов прекрасно, так как совы старались идти там, где хоть немного светил мох — в зловещей темноте они быстро терялись.