— Огромный глаз сияет в небесной синеве, а маленький глазок сидит в густой траве. Большой глядит — и рад: "Внизу мой младший брат!"

— С-с-с, — просвистел Голлум. Он так давно жил под землей, что забыл про такие вещи.

Но когда Бильбо уже начал надеяться, что гадкое существо проиграло, Голлум вызвал в памяти те далекие времена, когда он жил с бабушкой в дупле на дереве у берега реки.

— С-с-с, моя прелес-с-сть, — проскрежетал он, — одуванчик, вот какой с-с-смысл.

Но такие будничные заурядные надземные загадки ему надоели. К тому же они напомнили ему о тех мгновениях, когда он был не такой одинокий, не такой противный, не скрывался, не таился. И у него испортилось настроение. И ещё он проголодался. Поэтому на сей раз он загадал загадку покаверзнее:

— Её не видать и в руки не вз-з-зять. Царит над вс-с-сем, не пахнет ничем. Вс-с-стаёт во вес-с-сь рос-с-ст на небе меж-ж-ж з-з-звёзд. Вс-с-сё начинает и вс-с-сё кончает.

На несчастье Голлума, Бильбо когда-то слыхал что-то вроде этого, и, во всяком случае, отгадка окружала его со всех сторон.

— Темнота! — поспешно ухнул он, не задумавшись ни на мгновение. — Без когтей, беззащитно дупло, кусок солнышка спрятан в него, — добавил он просто так, чтобы оттянуть время, пока не придумает что-то поистине неразрешимое. Он считал загадку достаточно затасканной и постарался выразить её хотя бы новыми словами.

Но для Голлума она неожиданно оказалась трудной. Голлум свистел и щёлкал клювом, сердито щурился, но никак не мог догадаться.

Бильбо уже начал терять терпение.

— Ну, так что же? — сказал он. — По звукам, которые ты издаёшь, можно подумать, что ответ — "сердитая сипуха".

— Порас-с-скинуть моз-з-згами, пус-с-скай дас-с-ст нам время порас-с-скинуть, моя прелес-с-сть.

— Ну? — повторил Бильбо, сочтя, что дал достаточное время "порас-с-скинуть". — Говори отгадку.

И тут Голлум вдруг вспомнил, как в детстве воровал из чужих гнезд яйца и потом, сидя на камне возле реки, разбивал их и пил вкусную жидкость, что скрывалась за плотной скорлупой.

— Яйт-с-са, — прошипел он. — Яйт-с-са, вот как! — И поскорее загадал: — Без-з-з воз-з-здуха ж-ж-живёт она и, как камень, холодна. Не пьёт, хотя в воде с-с-сидит. Не говорит, а фс-с-сё молчит.

Теперь Голлум, в свою очередь, считал загадку ужасно лёгкой, потому что ответ был вечно у него на уме. Просто в эту минуту его так разволновала загадка про яйца, что труднее не придумывалось. Но бедняге Бильбо она показалась неразрешимой, он ведь старался, когда мог, не иметь дела с водой. Вы-то, конечно, знаете ответ или просто догадались, так как сидите себе с комфортом дома и никто вас не собирается съедать. Бильбо щёлкнул клювом разок-другой, но ответ не явился.

Вскоре Голлум начал поскрипывать от удовольствия, обращаясь к самому себе:

— Интерес-с-сно, вкус-с-сный ли он? С-с-сочный ли? Мож-ж-жно ли его с-с-схрупать?

Он снова начал таращиться на Бильбо из темноты.

— Минутку! — взмолился сычик-эльф, дрожа всем телом. — Полминутки! Я-то дал тебе время пораскинуть мозгами.

— Пус-с-сть пос-с-спеш-ш-шит, пос-с-спеш-ш-шит! — проговорил Голлум и начал перебираться из воды на берег, поближе к Бильбо. Но едва он двинулся, как из воды выскочила испуганная рыба и плюхнулась прямо на Бильбо.

Сычик-эльф приглушенно пискнул и отшатнулся в сторону, чуть было не поскользнувшись на мокром камне и не упав в воду.

— Ух! — испуганно ухнул он. — Какая холодная, липкая! — И тут его осенило. — Рыба! — воскликнул он. — Рыба, рыба!

Голлум был страшно разочарован. А Бильбо, не теряя ни мгновения, задал новый вопрос, так что Голлуму — хочешь не хочешь — пришлось снова замереть в воде и думать дальше:

— Четыре ноги на камнях, а безногая в зубах. Вдруг ещё четыре прибежали и с безногой убежали.

Он выбрал не самое удачное время для этой загадки, но уж очень он торопился. В другой раз Голлуму пришлось бы поломать себе голову, но сейчас, когда только что шла речь о рыбе, «безногая» угадалась довольно легко, а остальное пошло как по маслу.

— Крыс-с-ска с-с-сидит камне и ес-с-ст рыбу. Прибеж-ж-жала ещ-щ-щё одна крыс-с-ска и утащ-щ-щила рыбу, — проскрежетал Голлум и решил, что подоспело время спросить что-нибудь действительно непосильное и устрашающее. И вот что он спросил: — Уничтож-ж-жает вс-с-сё кругом: цветы, з-з-зверей, выс-с-сокий холм. С-с-сж-ж-жуёт лес-с-са, и с-с-степь с-с-сож-ж-жрёт, и с-с-скалы в порош-ш-шок с-с-сотрёт. Мощ-щ-щь ветров, влас-с-сть морей его могущ-щ-щес-с-ства с-с-слабей.

Бедняга Бильбо сидел, прижав перья плотно к телу, и перебирал в уме названия всех известных ему живых существ, всех чудовищ и страшилищ, о которых он слыхал. Но никто из них не натворил стольких ужасов сразу. У Бильбо было чувство, будто ответ совсем не про чудовищ и он его знает, но голова у него отказывалась варить. Он впал в панику, а это всегда мешает соображать. Голлум опять двинулся вперёд, достиг мелководья и зашлепал к берегу, поскрипывая когтями по озёрной гальке. Глаза его всё приближались к Бильбо… У Бильбо задрожали лапы, а язык стал сухим и неподъёмным, он хотел крикнуть: "Дай мне ещё время! Дай время!", но у него вырвался только писк: