— Что если она родится… другой? Не похожей на обычных людей? — едва слышно прошептала я, внутренне сжимаясь от своих суеверных страхов.

— Я ведь давал тебе читать учебник, — поморщился Эдвин. — Не говори ерунды. Мы со всем справимся, и Тэрон — я уверен в этом — тоже что-нибудь придумает.

Он принялся целовать меня, и страх, убоявшись близости Солнечного стража, отступил и спрятался в самом потаённом уголке моего сознания. И всё-таки я постоянно, не переставая, думала о моей маленькой дочери. Каждый час и, кажется, каждую минуту.

Мы поженились на следующий день в маленькой часовне на площади Фоллинге. Нежно, переливисто звучала музыка лютни и флейты, светлыми и радостными были лица Солнечного отряда, друзей и соседей маленького семейства Сандбергов, что пришли порадоваться нашему воссоединению. За весь день на небе не показалось ни единого даже самого прозрачного облачка, а лучи солнца, пробившись в часовню сквозь золотые витражи, яркими зайчиками прыгали по нашим одеждам и лицам.

На мне было простое светлое платье, Эдвин облачился в парадный камзол Солнечной стражи и с раннего утра принёс мне букет из белых, покрытых холодной росой, первоцветов. На празднестве, накрытом прямо среди деревьев в небольшом саду у дома, брошенный букет поймала огненная Нора, а после пыталась заверить всех, что это вышло случайно, и она просто подхватила цветы, чтобы они не упали на землю. Другие девушки из соседских домов, звонко спорили, что всё было не так, и стражница нарочно растолкала конкуренток, чтобы букет достался именно ей. После все веселились дотемна, слышался звон кружек, и рекой лилось сладкое вино и хмельное пиво, а я всё думала, думала о Лизе и о том, как стремительно мчатся дни.

Дни и вправду мчались в тот год так быстро, что я не успевала отмечать их в календаре, с удивлением обнаруживая всякий раз, что прошла неделя, а за ней ещё и ещё, что платье вновь стало мне слишком тесным в талии, и требуется распустить ещё две или три сборки ткани и ослабить поясок на животе. После свадьбы и недельного отдыха в Фоллинге мы вернулись в форт. Командующий Солнечной стражи, узнав о женитьбе командира отряда, распорядился предоставить нам помещение побольше, и вскоре мы уже не ютились в крохотной каморке в конце коридора, а занимали две светлых комнаты. Северное лето пролетело так скоро, что мне запомнились лишь несколько ярких дней июля — свадьба Норы и Рика, на которой моя подруга была в огненно-красном платье с золотыми лентами в чёрной косе. Я нервничала всё больше и больше. Писем от Тэрона не приходило, а все доступные в форте книги о деторождении и наследственности были зачитаны мною до дыр. Лиза чувствовала мои переживания и беспокойно вертелась в животе по ночам, не давая мне отвлечься на какие-нибудь другие мысли.

— Что бы ни случилось, — сказал однажды Эдвин, обнимая меня бессонной ночью, — я никогда не откажусь ни от тебя, ни от малышки. Даже если придётся на время оставить службу и уехать отсюда за тридевять земель.

— Не говори так, — взмолилась я, — Солнечный страж не должен нарушать данной клятвы!

— Но я дал клятву и тебе тоже, а потому во что бы то ни стало найду для вас безопасное место, — заверил меня он.

В тот миг мне показалось, что несмотря на всю уверенность, мой муж тоже ждёт рождения эльфийского ребёнка с тревогой и опасениями. Только в отличие от меня умеет прятать свои страхи так глубоко, что не высказал бы их и под пытками.

— Что может случиться? — дрожащим шёпотом спросила я его. — Скажи, что?!

— Всё будет хорошо, — упрямо сказал он, прижимая меня к себе.

В тот день, последний день октября, я неожиданно для себя уснула днём, едва покончив с домашними делами. Эдвин был на службе с утра, и я поджидала его к обеду, но время начало тянуться медленно и долго, как застывающий мёд. Я прилегла на краешек кровати и вдруг провалилась в мягкий сумрак, который обнял меня тёплыми пушистыми лапами. Во сне я видела стройного длинноволосого эльфа, склонившего голову над столом, а рядом с ним — смутно знакомого мне человека в мантии, сплошь расшитой блестящими чёрными перьями. В тонких бледных руках эльф держал какой-то слабо мерцающий предмет, но он был таким маленьким, что не представлялось возможным разглядеть его. И туман, сизый клубящийся туман застилал моё видение. Я размахивала руками, пытаясь разогнать волны серого дыма, но картинка расплывалась, удалялась от меня, и в конце концов исчезла совсем. В тот же самый миг — мне так показалось — кто-то толкнул меня в поясницу, и я проснулась. В комнате уже было темно.

— Эдвин? — тихо позвала я, на ощупь поднимаясь с подушки.

— Я здесь, — отозвался мой муж и засветил тёплые жёлтые свечи на столе. Он был странно задумчивым, и за его напряжённой позой скрывалось сдерживаемое волнение.

— Кажется, время пришло, — сказала я, чувствуя себя более чем необычно. Спину ломило, ноги не то от волнения, не то от слабости, казались мне ватными, живот, кажется, взялся жить своей собственной жизнью.

— Всё готово, — улыбнулся он и пожал плечами. — Ты ведь говорила, что не хочешь идти в лазарет. Я всё предусмотрел.

Он сел рядом со мной и погладил по волосам, распущенным по спине. Я чувствовала, что рука его дрожит от волнения, а может быть это было лишь отражением моей собственной дрожи?

— Я видела их во сне, — тихо сказала я, опустив голову. — Тэрона и Гаэласа тоже… Но они были по ту сторону завесы, в сумраке…

— Рождение каждой новой жизни отражается на состоянии миров — и нашего, и сумрачного, — прошептал Эдвин. — Так что всё в порядке вещей.

Меня всегда поражала его способность принимать события такими, какие они есть — без лишних колебаний и раздумий. За месяцы, что мы провели вместе, я убедилась в том, что моего мужа было практически невозможно ничем удивить. Даже сейчас, хотя он и переживал вместе со мной, на лице его читалась абсолютная готовность к любому исходу. А я молилась только о том, чтобы моя дочь благополучно справилась с появлением на свет и была похожа на нас… на людей.

В эту ночь мы — Эдвин и я — стали ближе, чем можно себе представить. Я никогда не думала, что может быть большая степень близости, чем случалась между нами во время чувственных и страстных ночей или долгих задушевных разговоров. Но сегодня, в ночь на первый день ноября, который на севере считался первым зимним месяцем, мы стали настоящей семьёй, на двоих разделив таинство рождения нашей первой дочери.

Незадолго до её появления на свет я стояла у окна, и Эдвин обнимал меня, окутывая целительными волнами заклинания, мы слушали вой ледяного ветра за окном и смотрели, как в далёкой небесной тьме мерцают крохотные серебряные звёзды. Моя маленькая Лиза родилась с наступлением утра. Она негодующе кричала на нас, когда мы, до смерти уставшие и счастливые, внимательно разглядывали её, положив на стопку белых простыней. Да, она выглядела обычным человеческим ребёнком, и её несказанно возмущали наши сомнения в этом очевидном факте.