— Отныне в обязанности инспекторов Ордена будет вменено обследование всех публичных мест и подозрительных домов при помощи данного устройства!

Послышались возгласы. Кто-то кричал одобрительно, кто-то негодовал. Как выяснилось позже, объявление зачитывал сам местный инспектор от Инквизиции. Мне стало вдруг понятно, для чего маги из гильдии в последние годы усердно скупали фокусирующие кристаллы, предлагая за них весьма немалые деньги. Если подобные разработки будут развиваться, то ни полукровкам, ни ушедшим в подполье теневым магам не будет никакой жизни — из переловят и уничтожат подчистую. Я чувствовала, как кровь отливает от моих конечностей, а ноги становятся непослушными и норовят подкоситься.

— Рик, пойдём отсюда, — торопливо проговорила я. — Поскорее, мне нехорошо. Слишком много народу…

Я закрыла руками живот, и мне уже было всё равно, что кто-то может обратить на это внимание. Страж взял меня под руку, и мы торопливо протиснулись между разинувшими рты зеваками и поспешили к решётчатым воротам форта. Мистик усадил меня на лавочку под деревом и предложил позвать кого-нибудь из лекарей из лазарета. Закрыв лицо руками, я согнулась пополам и думала только о том, чтобы с моей маленькой Лизой ничего не случилось. Даже если придётся отправиться к лекарю — ведь никто без особой магии не догадается, что моя беременность не совсем обычная.

— Если не хочешь оставаться здесь одна, я могу отвести тебя или отнести, — предложил Рик, но в этот самый миг на моё счастье в ворота ворвался отряд Эдвина Сандберга. И первое, что увидел мой жених, было моё бледное испуганное лицо.

— Сония! — закричал он ещё издалека, спрыгивая с коня и бросаясь ко мне бегом. — Что случилось?

— Ей стало плохо на площади, — быстро объяснил мистик.

Эдвин подхватил меня на руки и прижал к себе:

— Не бойся, всё будет хорошо, не бойся, — и торопливо прижался щекой к моей щеке.

В этот момент сознание ускользнуло от меня, и я ничего больше не видела и не слышала.

Когда я пришла в себя, меня окружало мягкое и невероятно уютное тепло, а мои руки были в руках любимого. Он бережно сжимал мои ладони и терпеливо ждал, когда я решусь открыть глаза. Я словно выныривала из тёмного омута на яркий свет и боялась пошевелиться. Какая-то мысль смутно вертелась на самой грани моего сознания, и я всё никак не могла поймать её и разглядеть, как следует. Площадь, люди, Рик… Моя дочь! Сердце подскочило в моей груди, и я резко подняла голову.

— Тише, тише, полежи немного, любовь моя, — Эдвин погладил меня по голове.

— Скажи… с Лизой всё в порядке? — прошептала я дрожащим голосом.

— Конечно, — он положил руку на мой живот, и я почувствовала сквозь ткань платья его родное тепло. — Ты немного переволновалась, но ей ничего не угрожает.

— Точно? — на всякий случай переспросила я, немного успокаиваясь.

— Абсолютно. Если хочешь, мы можем снова посмотреть на неё.

— Да, хочу, — сказала я. — Очень.

И снова меня пронизывали упругие волны невидимого тепла. Снова они, направленные целителем сквозь меня, возвращались обратно, в мои ладони и складывались в образ маленького существа, притаившегося внутри. Моя дочь подросла, теперь я явственно ощущала её и отчётливо слышала биение её сердечка. Это было так необходимо сейчас — слушать, слушать её жизнь и стараться дышать бесшумно, чтобы наслушаться вдоволь. Не знаю, сколько времени я провела, судорожно стиснув руку Эдвина, но в какой-то момент тёмная мгла страха окончательно рассеялась. Я опомнилась, подскочила на лежанке и обнаружила себя в небольшом закутке лазарета.

— Эй, осторожнее, не то голова закружится, — удержал меня Эдвин и помог подняться.

Только теперь я осознала, что мы не виделись почти три недели, что мой жених только что вернулся из похода (а я самым бесцеремонным образом вздумала напугать его), что лицо его заросло рыжей щетиной, а глаза смотрят на меня с неподдельной радостью. Виновато опустив глаза, я прильнула к его плечу:

— Ты устал, наверное… И тут я со своим обмороком некстати. Не надо было ходить на площадь…

— Представляю, как ты утомилась измерять шагами внутренний двор форта, — усмехнулся он. — Не слишком приветливый город — стены, стены. Каменный мешок какой-то.

Он говорил так, а я вспоминала тот далёкий осенний день, когда схожие мысли заставили меня карабкаться на городскую стену. Это было так бесконечно далеко, в какой-то другой, не моей жизни, а может и вовсе не жизни, а беспробудном тяжёлом сне длиною в целый год.

— Пойдём домой? — предложила я, улыбнувшись. Он поправил мои волосы и нежно коснулся губами моего виска:

— Я надеялся выехать в Фоллинге уже завтра, но если ты будешь плохо себя чувствовать, то поездку придётся отложить.

— С тобой я чувствую себя превосходно, — заверила я его.

Презентация чудо-устройства на площади была у всех на устах и в этот вечер, и весь следующий день. Об изобретении против нечисти и носителей проклятой эльфийской крови не судачил только ленивый. Все — от утончённых знатных дамочек до последних пьяниц только и делали, что шептали друг другу новость, уже переиначенную и искажённую на все возможные лады. «Слыхали, — доносилось из-за угла, — какую штуковину гильдейские маги выдумали! Ежели кто в подполе у себя раба-полукровку прячет или колдуна какого укрывает, так враз зазвенит на весь город амулет, а дом тот сам собою и вспыхнет вместе со всем добром!» «Брехня, — отвечали приглушённые, прикрытые полусогнутой ладонью голоса, — инквизиторы в Ничейных землях энту гадость откопали и теперь надеются магов начисто повывести, как в соседнем Фороссе, а гильдейские простофили и рады себе яму копать». «Ещё говорят, такие же камешки поменьше можно на жену или на мужа вешать, а стоит тому только одним глазом куда налево посмотреть, так начинают они гудеть и светиться, потому как магия Ордена распознаёт любое враньё!»