– Вы чем занимаетесь в жизни? Как получилось, что летите в такую даль?

Овчаров охотно рассказал, что был он зоологом, но работу в бурные годы потерял. Что всегда увлекался компьютерами, любил расчеты, так что сумел найти новую карьеру, однако часто вспоминает прежнюю жизнь. Монах кивал и улыбался все шире.

В какой-то момент Овчарову показалось, что он рассказал все. Вообще все, всю свою не очень интересную жизнь от начала до конца. Ему стало очень печально.

– Видите, – заговорил монах, – какая у вас, оказывается, замечательная судьба!

– Ну уж, – усомнился Овчаров. – Простая такая, как…

– Как стрела, выпущенная из лука! – монах поднял палец. – Вы человек Прямого Пути, таких, как вы, немного. Судьба ведет вас самым простым и быстрым способом туда, где вы нужны. Вы знаете, на чем стоит Земля?

Овчаров несколько смешался от неожиданного вопроса и предположил нерешительно:

– На трех слонах?

Монах расхохотался, очень весело и заразительно. Смеялся долго, потом утер слезы и пояснил:

– Вы, наверное, меня за идиота приняли. Нет, конечно, не на слонах. То есть, в некотором, метафорическом, смысле, на слонах. Я не буду вам объяснять, это долго. Так вот, что вы знаете об овцах?

– Ну, много чего, – туманно отвечал Овчаров. В самом деле, как на такой вопрос ответишь? – А при чем тут овцы?

– В более высоком метафорическом смысле Земля стоит на овцах, – объяснил монах. – Причем не на всех, конечно. Есть такое место, в самом низу Земли, и там овец очень много. Южный остров, слышали?

– Новая Зеландия?

– Да, она. Конечно, есть места и южнее, но там овец совсем мало. А на Южном острове их очень много. Но есть один важный вопрос, на который никто не знает ответа: сколько их?

– Ну как же, примерно-то известно?

– «Примерно» не годится, – отвечал монах серьезно. – Это важнейшая космологическая константа, и если мы ее не знаем – значит, мы не понимаем, как устроен мир.

Он извлек откуда-то из складок кесы зеленоватые четки, перебрал их, шевеля губами, а потом спросил Овчарова:

– Вас как зовут?

– Андрей Овчаров.

– А что значат эти имена?

– «Андрей» значит просто человек, а «Овчаров» – это от слова «овчар». Пастух, значит, который овец пасет.

– Вот, все сходится, – сказал монах убежденно. – Хорошо. Надеюсь, вы сами видите, что вам нужно делать. Сам понимаешь, дорогой!

Монах вдруг развел в стороны руки, словно собирался обнять Овчарова и продолжал, почему-то с сильным грузинским акцентом:

– Ай дорогой, сколько лет, сколько зим, слушай какой маладец!

Овчаров вздрогнул и открыл глаза.

Он сидел в глубоком уютном кресле в середине аэропорта, а перед ним, распахнув волосатые объятия, стоял его старый институтский приятель, великолепный Отар Танзания!

Часам к десяти утра совсем потеплело, иней на траве растаял, и шагалось легко, хотя высота давала себя знать. Дорога впереди была долгая, и Овчаров в такт шагам перебирал в голове события последних нескольких месяцев.

Танзания был самым старшим на курсе, ему было уже за двадцать пять, когда он появился – перевелся из Батумского университета с потерей года. Учился он с натугой, многого вообще не понимал, пересдавал зачеты по пять раз. Но его все любили и помогали по мере сил. Не раз его спрашивали: Отари, ну зачем ты так мучаешься? Он охотно отвечал:

– У меня отец в Кобулети – директор совхоза. Овец разводит, шерсти – во! – и показывал руками, сколько шерсти на каждой овце. – Кончу кафедру зоологии позвоночных, вернусь к себе, деньги буду грести тыщами!

Отец радовался успехам сына, посылал какое-никакое содержание, а иногда и продуктовые посылки, с вином, чурчхелой, бастурмой и пахучими сырами, и Танзания щедро кормил и поил всех друзей, то есть половину курса. Когда оставался без копейки, в долг не просил, злился, если ему предлагали, так что приходилось его под всякими предлогами затаскивать в гости. Овчаровских родителей он особенно полюбил, и они даже ездили к нему в гости, уже после окончания, когда Танзания и правда стал главным животноводом у себя в районе.

Когда грянула перестройка, Овчаров потерял Танзанию из виду, только слышал, что он уехал куда-то, вроде как в Австралию, и даже на работу по специальности. Оказалось, впрочем, что в Новую Зеландию, и выяснилось это только в аэропорту Читтагонга.

Танзания заматерел, слегка полысел, но усы топорщились так же воинственно. Он чуть не задушил Овчарова в объятиях и принялся расспрашивать, все время дергая за воротник и хлопая по спине:

– Куда едешь? В Таиланд? Зачем тебе это надо? Кем работаешь? Уволился? Ай, маладец! А где до этого работал? Кем-кем?