«Садист!» — догадалась Юлиана и поползла от него на коленях, а потом вскочила и понеслась со всех ног.

Довольный, распаленный здоровяк дал немного форы, а потом рванул следом. Настигая, больно, безжалостно щипал и снова позволял немного оторваться. Анка задыхалась и чувствовала себя безропотной жертвой, которую волк вот-вот разорвет зубами. Наконец, Валаю надоели игрища, и, нагнав Юлиану в два прыжка, толкнул в спину. Она упала, и он прыгнул сверху. В глазах потемнело, Анка не могла сделать вздоха.

Он подминал под себя, стягивая исподнее. Когда справился, вклинился телом между ее ног и попытался войти. Анка изгибалась, извивалась, чтобы помешать, но силы оставляли, и она поняла: неминуемое вот — вот случится. Зачерпнув рукой земли, швырнула насильнику в лицо, чем лишь разбудила ярость.

— Дрянь! — заорал он и замахнулся, но удара не нанес. Вместо этого дико зарычал и откинулся, пытаясь вскочить на ноги.

Анка открыла глаза и увидела, как Лоска отчаянно бьет его тонкой веткой, а он, ссутулясь и рыча от злости, надвигается на девочку.

«Мамочки! Она же его только больше разъярила!»

— Не смей! — выкрикнула Юлиана, и Валай замер, а потом развернулся и пошел на нее.

«Дура! Безмозглая дура!» — молниеносно в голове пронеслось горькое сожаление о своей безрассудной, глупой и бессмысленной храбрости. Но когда до нее оставалось рукой подать, твердая земля под ногами Валая задрожала, и он начал проваливаться. Да так быстро, будто тонул в жиже.

Ошарашенные Анка и Лоска смотрели, как почти за миг несостоявшийся насильник ушел под землю наполовину, потом по грудь, и не могли шелохнуться, но Валай не желал подыхать один и вцепился в ногу Юлианы.

— А-а! — заголосила она. Увязнувший по шею здоровяк отчаянно, дико рычал и с ненавистью в глазах тащил ее за собой. Что происходило дальше, не понимала, только запомнила, что Лоска била его палкой по рукам, по голове, что-то кричала.

Перепуганная Анка прощалась с жизнью, но как только голова мерзавца с предсмертными хрипами скрылась под землей, почва окаменела вновь, оставив на поверхности лишь вытянутую руку. Однако после кончины Валая хватка немного ослабела, и она смогла освободить ногу.

Дрожа, они еще долго смотрели на скрюченную кисть, опасаясь, что земля выплюнет урода обратно, и не могли поверить в чудесное избавление.

От пережитого ужаса и нервного перенапряжения у Юлианы нестерпимо разболелся живот, но как-то странно. Он ныл, кожа чесалась, будто горела изнутри, и, не в силах терпеть, она свернулась на траве калачиком и застонала от боли.

Пока испуганная Лоска впопыхах металась по округе, собирая целебные листья, Анка приподняла лохмотья и обомлела. На животе, чуть ниже пупка отчетливо проступал красный символ, похожий на клеймо.

«Увидят, ведьмой обзовут!» — быстро смекнула и, превозмогая боль, принялась судорожно натягивать уцелевшие остатки одежды, что валялись поблизости. Вернувшаяся с букетом лопухов Лоска застала бледную Юлиану, ползающую от боли на коленях, но упорно приводящую себя в порядок.

— Ана, ты такая сильная! — с восхищением произнесла девочка, не сдерживая слезы.

— Ты тоже, — прошептала Анка, всхлипывая.

Обнявшись, они долго рыдали, а наплакавшись вволю, начали придумывать, что рассказать в деревне, ведь убийство каралось смертью.

— Даже если найдут, на нас не подумают. С ним на спор шестеро толпой не могли справиться, куда уж нас подозревать?

— Хорошо, если так. Но как объяснить, что он замурован в земле?

— Камней натаскаем, ветками и сором припорошим. Да и кто сюда пойдет? Родных у него нет, — успокаивала Лоска. — А, может, он готовился к охоте на зверя…

— И сам угодил в западню?

— Угу! Ладно же выходит?

— А если отец догадается?

— Все равно не скажу. Не могу простить, что отдал ему! — с гневным упреком ответила девочка.

Договорившись и уточнив мелочи, осторожно, опасаясь случайных встреч с сельчанами, к сумеркам выбрались из чащи, и Лоска окольными путями побежала домой, чтобы прихватить для Анки целое платье. Так, соблюдая всевозможные предосторожности, добрались до деревни.

— Где были, бездельницы? — услышав тяжелые, размеренные шаги Аны, сердито спросила Карава. — Огурцы повяли…

Но стоило матушке Лоски обернуться, маленькие карие глазки округлились, и она схватилась за сердце.

— Что случилось? — пролепетала женщина, вглядываясь в бледные, изнеможенные девичьи лица.