— А куда вы идете?

— Родным еды несу, — рассмеялась женщина. — Не бойся, тебя не тронут. У нас в деревне невесты хороши, мужики на образин не зарятся! Твой-то заезжий был?!

Анка тяжело вздохнула и ничего не ответила.

— А ежели чего, племяшу скажем. Он староста, приструнит. Поглазеют на шрамище да и успокоятся.

Анка сдерживалась через силу, но внимательно слушала говорушку, болтавшую без умолку.

— Где увечье получила? При пожарище? Давно ли? Не тужи, у нас кузнец есть, силен, как быкай, да угрюм. Может, тебе свезет…

— Я замужем, — отрезала Юлиана, и женщина поперхнулась.

— И где муж? — дрожащим от волнения голосом спросила она.

— Не знаю.

— Вот и помалкивай. Потужишь одна, потом замуж захочешь, а не возьмут.

Юлиана, стиснув зубы, считала до ста, но, когда сквозь поредевшую рощу показалась речка, а затем послышались людские крики и гомон, ей стало страшно.

— Помалкивай. Сама все объясню! — велела женщина, спускаясь с пригорка к берегу, у которого стояли причаленные лодки, сохли развешенные сети и рыболовные снасти.

Как только их увидели, люди на пристани оживились и побежали навстречу. Анка почувствовала себя огромной обезьяной среди полуросликов.

— Теть Нарая, это кто?

— Заблудшая путница. Ехала с родными, на них напали, а она сбежала. Вишь, ножищи какие!

— Аха! А обувка-то какая! — раздались удивленные голоса. Люди галдели, смеялись, некоторые отступили подальше, опасаясь чужестранки.

Большинство подбежавших были мужчины, которые, увидев высокую, статную женщину, в бесстыдно облегающей тело одежде, впились десятками глаз, а некоторые даже попытались ущипнуть или прикоснуться, однако, как только Юлиана шлепнула одного по руке и зверем оглядела остальных, зрители немного угомонились.

— Злобная! — осажденный тощий молодчик, презрительно сплюнул.

— Образина, огромина, еще и злобная! — поддержали в толпе.

— Как раз пара для Валая! — Анка напряглась, особенно после того, как Нарая покраснела и попыталась быстро сменить тему разговора, но деревенский дурачок с худыми ногами в коротких грязных холщевых штанах не унимался. — Быстро с ней сладит!

— Как увидела, сразу подумала! — натянуто улыбнулась тетка.

— Манис, руки не распускай, Валай-то спросит! — раздался гогот.

Анка чувствовала себя мерзко, но решила, что прежде чем грубить, следует присмотреться. Да и если не внушать подозрений, сбежать будет проще. Знать бы только, куда бежать.

Стоя среди толпы галдевших недорослей, она отчетливо осознала, что прекрасно понимает местную речь. Особенно поразило, что ночной незнакомец говорил на другом языке, но она тоже понимала. А еще гнусные шутки об уродстве сбивали с толку, ведь Анка была уверена, что никакого безобразного изъяна у нее нет.

«Так почему безобразина?» — недоумевала она. Коренастые жители деревни с карими глазками, курносыми носами, грубоватыми лицами, ничем особым от нее не отличались, если только ростом.

— Жаль, с увечьем, но в темноте… — прошептал вкрадчиво другой прыщавый юноша.

— Пшел вон! — рявкнула Анка. — Старосте скажу!

Наглеца как ветром сдуло, но отбежав поодаль, он зачерпнул глины и бросил в нее, почти попав. Вокруг раздались довольные смешки, и она нутром почуяла, придется стоять за себя не на жизнь, отбиваясь от озабоченных извращенцев.

Раздав еду, Нарая хитро подмигнула родным и поспешила обратно в деревню.

— Торопись, — подгоняла женщина, — даже безобразина должна выглядеть мило, насколько это возможно.

Просить второй раз не требовалось. Юлиана сама была рада скорее сбежать он наглых глаз, но когда скрылись за поворотом, прямо спросила:

— А вам какой интерес?

— Никакой! Пожалела несчастную! — с деланным возмущением воскликнула Нарая.

— Вы много о Валае говорите. Он настолько отвратителен, что нет желающих пойти за него?

После Анкиного вопроса путница долго откашливалась.

— По себе судишь, в доброту людскую не веришь! — заголосила женщина. — Свяжись с неблагодарной, оскорблений за добрые дела наслушаешься!

Юлиана нутром чувствовала подвох, но окончательно убедилась, подметив хитрые взгляды родни Нараи. Потому, как бы путница ни возмущалась, ни размахивала руками, изображая обиду, Анка не поддавалась. И подозрения, что та вцепилась в нее, как клещ, именно из-за кузнеца, который всем осточертел, только укреплялись.

Поняв, что великуша отнюдь не дура, женщина зло прошипела:

— Самая умная? То-то слыхали, верхонские оборотня ищут!

— Из меня такой же оборотень, как из вас, — огрызнулась, но как можно спокойнее, Анка. — Так что там с Валаем?