«Если и Ана тут, с кем она?!» — екнуло сердце. Стоило только представить ее с ним, в душе поднялась буря и неимоверное желание разорвать его на куски.

Ползая от одного окна к другому, нашел, где запах Аны был сильнее. Руки дрожали от волнения, перед глазами рисовались одна картина хлеще другой, но, не разыскав ее, он не мог уйти. Когда добрался до небольшого окошка, пальцы от усталости онемели, однако, увидев Ану в маленькой, темной комнатушке, Асаар замер.

Она держала в руке зеркало, любовалась собой и выбирала наряды. Если бы не строгие темные платья, что лежали рядом, совсем бы отчаялся.

«Кого собирается соблазнять?!» — Сар чувствовал себя преданным, опустошенным. Онемевшие руки ослабли, и неверное движение выдало его присутствие. Ана подошла к окну и, увидев его глаза, горящие от ненависти, закричала. Убегать не стал. Но стоило увидеть тщедушного юнца, на которого без слез не взглянешь, не знал: смеяться ли ему или злиться? Неловкое, быстрое касание щеки Аны красноречиво говорило, что мальчишка робок, скромен, и что между ними ничего не было. А когда она беззастенчиво вытолкала сутулого защитника за дверь, Сар совладал с собой, но почему не уполз, а залез в комнату, когда она открыла окно, сам не знал.

«Чтобы передохнуть!» — убеждал себя позже, однако это было неправдой. Если бы она бросилась к нему, расплакалась, сказала бы, что тосковала, возможно, все было по-другому, но Ана тоже была гордой и ждала, когда он бросится к ней.

Хотел сказать: «Я нашел тебя», а вырвалось угрюмое: «Ты влезла в чужое дело», и в ответ услышал укор про Аолу. Он сделал больно ей, а она не осталась в долгу…

На постоялый двор Асаар вернулся опустошенным, взволнованным и распрощавшимся с надеждой, а Юлиана до утра не смогла сомкнуть глаз.

Дочь безмятежно дремала, зарывшись лицом в мягкую подушку. Оули с нежностью, осторожно, чтобы не разбудить, поправила ее разметавшиеся волосы, подоткнула пуховое одеяло и села рядом на кровать.

Близился рассвет, а она не могла сомкнуть глаз из-за тревоги. Хоть Сар и оборотень, силен, хитер — все равно волновалась. Дожидаясь его, вглядывалась в темную, неуютную улочку с ползущими черными тенями, падающими от колышущихся ветвей деревьев. У ветхой рамы сквозило, и даже в теплой шали, наброшенной на плечи, тетушка мерзла. Спрятав окоченевшие руки подмышками, она чутко прислушивалась к каждому шороху, а когда, наконец, под окном мелькнула огромная фигура, с облегчением выдохнула: «Сар!» — и настежь распахнула ставни. Хватило беглого взгляда, брошенного на его мрачное лицо, чтобы сердце застучало в ожидании дурных вестей.

— Она там, — выдохнул он, и Оули остолбенела. Всю дорогу, пока добирались до Бореля, ее терзало подозрение, что исчезновение Аны связано с их поездкой, ведь утром получила окончательный ответ от фая Франа, а днем она исчезла… Верить не хотелось, однако теперь сомнений не осталось.

«Но как узнали? И зачем им камень!?» — на кругловатом лице женщины за мгновение проступили скорбные морщинки и растерянность. Она беспомощно обхватила себя руками и прошептала:

— И пусть. Все равно что-нибудь придумаю.

Мы сможем, — подбодрил Асаар, и тетушка бросилась к нему. Обхватила руками за шею, благо, что сидел на полу, и, уткнувшись лицом в плечо, заплакала. Огромная ладонь Сара легла на ее голову, с черными, уже тронутыми сединой косами, и от сострадания к близкой, почти родной женщине, он забыл про свою боль.

Выплакавшись, Оули заснула тревожным сном, а он продолжал сжимать и согревать ее узкую кисть, свесившуюся с кровати.

«А у Аны большая, но тоже изящная», — вспомнил, и в грудине заныло.

Забрезжил пасмурный рассвет. По небосводу поднималось розовое солнце, скрытое серой кисеей хмурого дня, но он радовался непогоде. Мужчины не плачут, и холодные небесные слезы вместо него оплакивали потерю той, что могла быть его.

«Не нужен я — и ладно! Будь с кем хочешь, но безусого сопляка и камень не отдам!» — обида на Ану, злость на свою слабость ожесточили Сара, придали сил и решительности.

Ни тетушка, ни он не собирались опускать руки. Наоборот, почувствовав, что враг наседает, из упрямства решили сделать все возможное, чтобы произвести впечатление, добиться расположения семьи Лефов и подобраться ближе к артефакту. А в случае неудачи они приняли решение (правда, каждый в тайне), что не остановятся ни перед чем.

Готовясь к важному событию, два дня впопыхах покупали новую обувь, духи, необходимые мелочи, платья…

Портниха при всем желании не успела бы пошить наряды, поэтому пришлось выбирать из готовых и подгонять по фигуре.

«Для высокородных фа платья скромные, однако в каждом чувствуется вкус и благородство», — довольно оглядывал Сар обновы. Оули выбрала вишневое платье и длинную темную кирею с длинными рукавами, со шнуровкой на талии. Строгий наряд оттенял ее печальную красоту. А для Аолы подобрали розово-лиловое платье с желтым узором и короткую приталенную синюю накидку с рукавами, отороченную тесьмой.