— Вам необязательно жениться, и вы это знаете.

— Да, именно так.

Она тонула в его глазах, темно-карих, почти черных. Кофе с вишневым ликером, вот что они напоминали своим цветом. Эльдор продолжал придерживать ее, обнимая за талию, а другой рукой неспешно зарылся в волосы, пропуская пряди сквозь пальцы, поглаживая ямку под затылком. Потом эти вкрадчивые, мягкие прикосновения переместились на шею, он медленно, словно любуясь, обвел пальцами ее подбородок — и уже совсем медленно, до странной внутренней боли, коснулся губ, провел подушечкой большого пальца по нижней губе. Алька забыла, как дышать. Внезапно мир вокруг исчез, растворился, стал совершенно незначимым. Она замерла, напряженная, словно натянутая стрела — тронь и зазвенит.

— Странная ситуация, не находишь? — тихо спросил Эльдор, — и Пастырь ведает, почему все происходит именно так, как происходит. Ты очень красивая, Алайна Ритц. Но дело даже не в этом…

И умолк. А потом, быстро приблизив свое лицо, поцеловал.

Алька никогда и ни с кем до этого не целовалась. Она вздрогнула всем телом, когда ощутила нежное, невероятно мягкое прикосновение чужих, и что самое главное, мужских губ. Алька и не подозревала, что они у приора такие мягкие, и пахнут кофейной горечью. Да и то, что он вообще может быть нежным, казалось совершенно небывалым, но… Алька, словно почувствовав, чего именно он добивается, послушно разомкнула губы. Их дыхание смешалось. Эльдор по-прежнему крепко держал ее, прижимая к себе, словно хотел вдавить в себя. Он неторопливо ласкал ее губы, так трепетно и осторожно, что Альке внезапно стало этого мало, а внизу живота появилось странное тянущее чувство. С каким-то отстраненным любопытством она ощутила, что пуговки на ее платье расстегнуты, а пальцы Эльдора ловко нырнули под нижнюю сорочку, нашли грудь и легонько помассировали.

Неужели вот этот стон — ее?

И она, уже плохо соображая, что делает, закинула руки ему на шею, выгибаясь, подставляя всю себя горячим губам. Потом он просто подхватил ее на руки и отнес на кушетку, не переставая целовать. Сдернул вниз сорочку, прокладывая губами полыхающую дорожку от ключицы к груди, которая вдруг стала невероятно чувствительной. Алька зажмурилась и ахнула, когда губы Эльдора нашли ее сосок, превратившийся в твердую горошину. Это было… неописуемо. Хорошо. И в то же время… Мало, всего мало. Запахи кофе, дерева, старых книг. И обжигающие прикосновения, от которых непослушное вдруг тело выгибается навстречу, прося ласки.

Внезапно Эльдор резко отстранился, несколько секунд смотрел на Альку совершенно безумным, темным взглядом, а потом торопливо натянул сорочку обратно и принялся застегивать пуговки на вороте платья.

— Так, — хрипло сказал он, — в эти игры мы с тобой играть не будем.

— Почему? — с трудом выдохнула она. Тело как будто плавало в жарком мареве, и почему-то все происходящее уже не казалось неправильным.

— Потому что ты не девка из борделя, — он ловко застегнул последнюю пуговку, — а я все-таки приор Надзора, а не растлитель девиц.

Алька опустила голову. Пастырь, стыдно-то как. И выбежала бы из комнаты, но ноги стали ватными, голова кружилась. Единственное, что пришло в голову, так это:

— Простите, ниат Эльдор.

Он стал на колени рядом с кушеткой, поправляя ее платье, оглаживая по растрепанным волосам. А потом легко завел руку ей под спину, приподнял и прижал к себе.

— Маленькая птичка, — услышала Алька, — ты даже не представляешь, во что мы с тобой ввязываемся. Но — не надо бояться. Может статься, что в финале мы… ты и я — окажемся в выигрыше. Сегодня утром меня вызвал Магистр, потому что этой ночью, по его словам, злоумышленники и еретики пытались проникнуть в башню и выкрасть Око Порядка.

Алька не поверила собственным ушам. Так что, выходит, она летала заглянуть в башню Надзора? И приор Эльдор, выходит, усомнился в истинности самой главной догмы земель Порядка?

Она все же уперлась локтями в твердую грудь Эльдора и отстранилась. Заглянула тревожно в кофейные глаза — а теперь, после всех этих неразумных поцелуев, она ведь не сможет равнодушно смотреть на него, как на хозяина. Будет видеть только мужчину, с которым ей не суждено быть вместе, с которым никогда не получится стать настоящей семьей, и каждый раз будет глубоко внутри себя биться в агонии, глотать горькие слезы.

— Не пугайся, — шепнул он, тронув ее за кончик носа, — иногда, чтобы получить то, что хочешь, надо перевернуть мир.

— А чего вы хотите? — спросила Алька и снова смутилась. Не о том надо было спрашивать, совсем не о том.

— Я хочу быть рядом с тобой, — твердо сказал Эльдор, — понимаю, что это звучит странно… и слишком быстро все происходит. Но я не привык прятаться от собственных желаний. А ты, что ты об этом думаешь, маленькая синяя птичка?

— Я не знаю, — честно ответила Алька. И добавила, — мне страшно.

Он горько усмехнулся, поднялся и отошел к столу. Порылся в ящике, и вернулся к ней уже с плоской картонной коробкой.

— Ты говорила, что рисовала, когда жила с родителями. Здесь бумага, уголь. Попытайся нарисовать того человека, которого ты видела в башне. Сможешь?

— Смогу, — Алька взяла коробку.

И, пожалуй, это было лучшим завершением их утренней с Эльдором "беседы". Потому что Алька совершенно перестала понимать, как быть дальше. Особенно ее пугало то, что она позволила мужчине себя ласкать, и что это ей понравилось.