Сокольничий растеряно моргнул. Разумеется, виданое ли это дело, чтобы сговариваемая девушка со свекром за одним столом сидела? Ей положено за этим самым столом прислуживать, делом доказывать, что она – хорошая хозяйка, умеет быть почтительной, уважает старших.

Однако Касьян прав: наша семья отличается от прочих, в Нави несколько иные порядки, нежели на земле. И Катерине с Никифором лучше принять их уже сейчас.

– Если вы этого желаете, Касьян Трипетович, тогда конечно, - пробормотал будущий сват. – Садись, Катерина.

Катя снова поклонилась и мышкой шмыгнула на лавку. Что примечательно – поближе ко мне.

– Не нужно удивляться моей просьбе, - продолжил мой муж. – В нашем доме принято, чтобы каждый был другому равен, а потому за стол все садятся без чинов и иерархии. Наша семья в принципе отличается от других, а потому хочу я спросить у вас, любезные хозяева, стоит ли нам вообще продолжать разговоры или же лучше, отобедав, разойтись в разные стороны?

Никифор бросил быстрый взгляд на дочь. Та, очевидно осознав, что соблюдать этикет сейчас нет никакого смысла, подняла глаза на будущего свекра и прямо спросила:

– Не по нраву я вам пришлась, Касьян Трипетович?

Кощей улыбнулся – широко и весело.

– Отчего ж, красавица? Очень даже по нраву. Но конкретно сейчас это не имеет никакого значения. Другое дело, все ли пришлось по нраву тебе. Сама понимаешь, наш визит с какой стороны не посмотри - судьбоносный. Согласна ли ты принять такую судьбу? Если нет, неволить тебя никто не станет. Если же да – после того, как мы с твоим отцом ударим по рукам, обратного пути уже не будет. К сожалению, времени на раздумья дать мы тебе не можем, уж не серчай – все мы люди занятые, а потому ходить каждый день в гости просто не имеем возможности.

Уголки Катиных губ дрогнули в кривой усмешке.

– Не нужно мне никакого времени. Я уже все обдумала. Много раз. И для себя все решила.

Что ж, значит, свадьбе все-таки быть.

– Не боишься, что после венчания муж может открыться тебе в необычном или даже пугающем свете?

– Я к этому готова.

– В самом деле? Даже если Мечеслав каждую ночь превращается в зубастое мохнатое чудище?

– А он это умеет? – заинтересовалась девушка.

– При желании, да, - кивнул Касьян.

Никифор побледнел. Бедный. Наверное, уже сто раз пожалел, что согласился породниться с княжеским воеводой.

– Пусть превращается, - кивнула в ответ Катя. – Я никогда не видела чудищ. По крайней мере мохнатых и зубастых.

– А если ты сама вдруг начнешь меняться? – осторожно спросил кощей. – К этому ты тоже готова?

– У меня появятся клыки и шерсть? – деловито уточнила невеста.

– Надеюсь, что нет, - усмехнулся Касьян, бросив на меня быстрый взгляд. – А там – как знать.

Катерина пожала плечами. Я мысленно закатила глаза.

– Полно тебе, любезный супруг, хозяев пугать, - сказала ему.
– Семья у нас магическая, но при этом вполне приличная. Ты, Никифор Иванович, не беспокойся, Катеньку никто не обидит и в обиду не даст. Все у них с Мечеславом будет ладно и складно. Это я тебе обещаю.

Сокольничий бледно улыбнулся.

– Ну так что? – Касьян встал со своего места. – Лясы можно точить хоть до следующего лета, а дело между тем не ждет. Что скажешь, Никифор Иванович? По рукам?

Никифор перевел взгляд на дочь. Та ободряюще ему улыбнулась. Мужчина коротко выдохнул и поднялся на ноги.

– По рукам.

***

За столом мы просидели еще около получаса. Когда же договор между нашими двумя семействами был скреплен и переломлен сговорный каравай, я, оставив Касьяна с Никифором обсуждать невестино приданое, встала из-за стола и, поманив Катерину за собой, неслышно выскользнула из горницы.

Девушка послушно последовала вслед за мной. Мы молча миновали сени и через заднее крыльцо вышли в сад.

Катя нарушила тишину первая.

– Гликерия Афанасьевна, мне так стыдно, - сказала она, едва мы оказались в тени пышных кустов сирени.

– Отчего же? – удивилась я.

– Я ведь не знала, что Мечеслав ваш сын! В дом ваш вломилась, отворотного зелья просила…

Катя покачала головой, закрыла лицо руками.

– А еще в озере со мной купалась и пирожки мои ела, - кивнула я. – Ну так что ж? Во всем этом ничего стыдного нет.

– Так вы не сердитесь?

Какая она все-таки забавная.