Я познакомила Стэнна с сестрой и с Ларисой, и он произвёл на них сильное впечатление. Правда, я так и не сказала, что он — из другого мира, но сообщила, что окончательно решилась и на днях уезжаю с ним по его месту жительства, в дальнюю даль, где даже мобильной связи нет, и Лариска потом заявила мне по телефону, что за таким парнем не грех и на край света уехать.

А ещё у нас были ночи, принадлежащие только нам: со свечами, глинтвейном, жаркими объятиями и горячим шёпотом. И луной, заглядывающей в открытое окно.

За всеми этими событиями я совсем забыла, как и почему мы оказались здесь. И только в последний вечер, начав собирать чемодан, я вдруг подумала, что так и не спросила Стэнна, что же случилось в тот день, когда мы с леди Икэссой покупали мне платье. И решила выяснить это прямо сейчас, пока снова не забыла, увлёкшись каким-нибудь делом или разговором со Стэнном.

Я бросила в чемодан шорты, которые как раз держала в руках, и повернулась к любимому:

— Стэнн, в тот день, когда мы ушли сюда, я почувствовала, что с тобой что-то случилось. Что это было?

Стэнн поднял глаза от книги, которую он читал, дожидаясь, пока я освобожусь:

— Да так, ерунда.

— А всё же? Какая опасность тебе угрожала?

— Мне? Опасность? Ну, что ты. Какая может быть опасность во дворце?

— Стэнн, ты обещал мне не врать! — возмутилась я.

Стэнн отложил книгу:

— Да, Селена, я обещал тебе говорить правду. Но есть такое понятие, как государственные тайны. И в них я тебя посвятить не могу, как бы мне этого не хотелось. Давай договоримся, что о них ты спрашивать не будешь, хорошо?

— Ты нашёл новый способ скрывать от меня то, что рассказывать не захочешь?

Я внимательно посмотрела на любимого и мне показалось, что он на миг смутился, но тут же взял себя в руки:

— Селена, ты неправа. Я — приближённый к Королю государственный служащий, я клятву давал о неразглашении государственных тайн. Давай не будем ссориться из-за того, что я вынужден выполнять свои должностные обязанности.

— Хорошо, — вздохнула я. — Давай не будем.

И повернулась к чемодану. И почти сразу почувствовала на своих плечах руки моего мужчины:

— Не обижайся, любимая. Прошу тебя.

Я снова вздохнула:

— Я не обижаюсь… Но всё равно обидно. Я же — будущий Пророк, а как я буду делать свои пророчества, если от меня всё скрывать будут?

— Станешь Пророком, дашь клятву о неразглашении, и все тайны твои будут, — улыбнулся любимый и поцеловал меня в шею за ухом.

Я повернулась, подняла голову, и горячие губы коснулись моих губ. И после этого мне, как всегда, стало не до государственных тайн…

Нэзвинг

Джэффас зашёл в камеру, остановился у входа. Посмотрел внимательно на сидящего на тонком матрасе, привалившись спиной к стене, мужчину. Лорд осунулся и побледнел за эти дни. И даже похудел, хотя кормили его три раза в день. Особых разносолов ему, конечно, не давали, но суп был на мясном бульоне, а к картошке добавляли котлету. Обычным узникам такое питание было бы за счастье. Но Незвинг, мучимый виной и страхом, даже есть не мог, и большую часть его обедов уносили обратно нетронутыми.

Боялся Нэзвинг не за себя — за жену и сыновей своих. Сыновья были его гордостью. Старший служил в армии и быстро продвигался по карьерной лестнице, младший учился в Высшей Школе Магии и Колдовства, девятый курс закончил, ещё год — и вышел бы дипломированным боевым магом. Нэзвинг мечтал пристроить его во дворец, под начало своего друга Джэффаса. Но теперь все его мечты пошли прахом. Его казнят, а сыновей, в лучшем случае, лишат родовых привилегий и сошлют в поместье, а в худшем…

О худшем Нэзвинг старался не думать. Слишком больно становилось от мысли, что с его мальчиками может что-то случиться.

А ещё мучили мысли о жене. Как переживёт произошедшее Лэнси? Как чувствует себя она сейчас, узнав, что её муж оказался государственным преступником, изменником, покушавшимся на жизнь одного из первых лиц государства?

И в тысячный раз начинал лорд вспоминать страшный день, в один миг перевернувший всю его жизнь. Сначала воспоминания были смутными, словно дымкой покрытыми. Но с каждым разом всё больше подробностей вспоминалось, всё ярче становилась картинка, и, наконец, пелена спала, и он вспомнил всё. Как Гэнси околдовал его… точнее, тот, кто выдавал себя за Гэнси. Теперь Нэзвинг был уверен в том, что его старинный приятель не виноват, не заколдовывал он своего друга. А тот человек, который так ловко прикрылся мороком, оказался сильным колдуном. И внушение сделал так быстро и незаметно, что он и не понял ничего. Ещё и мчался во дворец со всех ног, навстречу собственной гибели.