Моя история начинается в XIX веке. Франция зализывает раны после революции. Наполеон на пике популярности. Многие готовы идти за ним.
Я оказываюсь в самой гуще событий того времени. Уроженка далекого севера, края мира, как часто называла свою родину. Уезжая из отчего дома, мечтала о жизни в новой стране с любимым. Мой дорогой — военный и поклонник Бонапарта. Но у судьбы свои планы. Не прожив и месяца в новом доме, отпускаю супруга на войну. И домой мой муж возвращается не один, а с нашим соседом, один взгляд которого перечеркивает мои желания, мои мечты и цели…
Смогу я противостоять судьбе? Ответ вы найдете на страницах моей истории.
1 глава
20 декабря 1798 года
Селение в Скандинавских горах
— Сitoyen*, вылезайте из-под коня! Вы пугаете животное! — встревоженный мужской голос раздался откуда-то сверху.
Конь, под которым неожиданно оказалась, стоял смирно, но нервно фыркал, стараясь увидеть мои глаза. Признаться, честно, у меня было такое же желание по отношению к владельцу животного. Вот так идешь себе спокойно через улицу и не успеваешь испугаться, как оказываешься в странной ситуации, — от такой мысли лишь усмехнулась и поползла, стараясь выбраться как можно быстрее. Удалось! Потёрла ладошками колени, прогоняя тупую боль, смогла очистить свою одежду от снега, осмотрелась в поисках варежек. Не найдя их, зыркнула на всадника.
Мужчина гордо сидел, молча наблюдая за мной. Заметив дорогой плащ, отороченный мехом горностая, поняла, что приезжий богат. А значит надо быть ласковее. Сейчас простым людям тяжело заработать на жизнь. Зная о целебных свойствах источника, в такую глушь едут только отчаянные или очень больные.
— Сitoyen, прошу принять это в знак моих извинений, — мужчина нагнулся ко мне и протянул свои белоснежные перчатки.
— Благодарю, любезный, — улыбнулась и приняла подарок. Тут же натянула перчатки на свои окоченевшие ручки.
– У Вас прекрасный французский. Покорён. Возможно, Вы сможете мне помочь. Местный люд приветлив, но язык жестов мало помогает, — усмехнулся француз.
Так мысленно «окрестила» собеседника.
Сitoyen уже десять лет как были в обращении французов. После свержения последнего короля Франции, народ стремясь к равенству классов, выбрал самое нейтральное обращение как к простолюдину, так и господину.
Всадник был одет в форму французской армии, выглядывающую из-под плаща. Эполеты разглядеть невозможно, поэтому стоит только угадывать звание мужчины в армии.
— Помощь благородному сitoyen для меня величайшая радость.
— Я ищу дом Томрода, он лекарь, — француз так смешно картавил имя батюшки, что я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.
— Конечно, знаю, где живет лекарь, — кивнула и показала на двухэтажный дом, стоящий на возвышении. — Там принимает и живет.
Он благодарно улыбнулся, а я только смущенно потупила взгляд. А красив француз. Сейчас мало, кто мог похвастаться здоровыми зубами, особенно военный, а у него ровные белые зубы, — мелькнуло в голове. Всадник открыл кошель и вручил серебряную монетку. Благодарно приняла уже второй дар и быстро спрятала в веску.
— Хорошего Вам дня, сitoyen.
Пришпорил уже заскучавшего коня, поскакал к желанному дому. Проводив взглядом всадника, притронулась к горячим щекам. Собрав, просыпанную, соль, потащила мешок к подножью горы.
Утреннее январское солнышко освещало заснеженный горный пейзаж. На улицах селения было пустынно, в домах только зажигали масляные лампы. Я могла с закрытыми глазами найти путь к источникам. Вдыхая колючий морозный воздух, прислушиваясь к хрусту снега под ногами, свернула в лес. Тяжелый мешок мешал любоваться, умиротворяющими местными видами. Заснеженные ели хорошо скрывали меня от любопытных глаз. С трудом переведя дыхание, приближалась к подножью горы и оставляя заметный след на снегу.
Работа не ждет. Сейчас у батюшки постояльцы и обрабатывать белоснежные камни, для больных, невозможно днём. Приходится вставать еще ночью и грести между сугробов к источнику. Я искренне считаю, что очищение огнем быстрее и качественнее, но вся красота камней исчезла бы после первого обжигания. Не жалея ладоней, ежедневно натираю каменные скамьи солью. Работа неблагодарная, но доверить маме ее не могу. В руках матери нет силы, да и постоянно обколотые во время шитья пальцы принесли бы ей больше мучений, чем пользы.
Погруженная в размышления, не заметила, как добралась к источнику. Быстро сняла плащ и разулась, оставив вещи у входа.
Вдыхать пар тяжело, многие и сознание теряют. Томрод, батюшка мой, первые посещения пациентов строго контролирует. Я часто сопровождаю женщин к источникам и могу привести в чувство даже самые нежные создания.
Осмотрела помещение: круглая каменная комната, созданная самой природой, посреди бурлящий источник, из которого поднимается пар. Нажав на рычаги, смогла открыть несколько люков для проветривания. Проверила, не оставили ли постояльцы вещей: старики порой такие рассеянные. Убедившись в том, что все в порядке, быстро приступила к своим обязанностям.
А мысли все возвращали к французу: «Зачем он здесь? Для простого отпуска уж слишком он далеко заехал. Всё-таки край мира. Но сейчас не так много стран, где можно отдохнуть. Скорее всего на лечение, раз ему нужен батюшка. Чем он болен? Уверенно сидел на коне и видно, что путешествовал именно верхом. Обязательно расспрошу отца, но если я буду интересоваться отец поймет, что француз мне интересен. А там будет выговор на тему порядочности, кротости, скромности. Ладно, что-нибудь придумаю.
Через несколько часов уже протаптывала тропинку к двери батюшкиного дома.