Мы остановились лишь под утро. За час до этого мы миновали развилок и Паллад разделил скакавших за нами лошадей, пустив их по ложному следу. Надолго охоту это не отобьет, но на несколько часов задержит, сдержанно пояснил маг, бросив на меня мимолетный взгляд. Я пожала плечами. Меня не обрадовало даже то, что моего толстячка-мула сменили на более быструю гнедую кобылу, покладистую и привыкшую ходить под седлом. По правде сказать, я так устала, что едва удерживалась верхом, но гордость не позволяла просить об отдыхе. Его попросил Лион.

Не скажу, чтобы в продолжение всей скачки у нас была возможность для разговоров, но даже когда мы останавливались ненадолго, чтобы перевести дух и размять ноги, наше общение было крайне сдержанным. Пара фраз, вроде "там колючие кусты, леди" или "обойдите оползень с другой стороны, леди, он ненадежен" были пределом разговорчивости Паллада, но даже на эти скупые указания, сказанные безупречно вежливым холодным тоном, я внутренне шипела, как рассерженная кошка. Ну почему он не потрудился быть хотя бы чуточку любезнее! И почему это так сильно меня раздражает?

После памятного взрыва гнева, Паллад вернулся в свое невозмутимо-отстраненное состояние, вот только что-то все-таки изменилось. Он больше не насмешничал и не ерничал, не кривил иронично губы. Изредка я ловила его мимолетные взгляды, однако их хмурость и некая болезненность заставляли подозревать, что видеть меня Палладу неприятно. Но почему? Что произошло? Что я такого сказала? Его подавленность, мрачность и молчание действовало крайне угнетающе и на всех остальных.

Мне нужно было выбросить все эти глупые терзания из головы - в конце концов, какая мне разница, о чем думает и как поступает маг, главное, чтобы мы благополучно добрались до Лакита, но раз за разом натыкаясь взглядом на его фигуру, я не могла избавиться от желания узнать - почему? Ни в ком и никогда я не встречала такого сопротивления, как в этом человеке. Никто и никогда не посмел бы бросить в лицо леди Лакита обвинения в беспечности и легкомыслии и умело поставить ее на место, как это запросто делал Паллад. Никто и никогда не был для меня большей загадкой, которую мучительно хотелось разгадать, разобрать по косточкам и понять, что у него внутри. И этот человек меня игнорировал. Я для него была никем, мешком с поклажей, который нужно доставить по назначению.

Я с детства привыкла к вниманию и одновременно опущенным глазам и склоненным в поклоне головам, привыкла к безропотному подчинению, даже находясь под присмотром в Харвизе, я всегда ощущала свою особенность, данную мне от рождения, но когда от меня равнодушно отводил взгляд Паллад, я чувствовала себя униженной! Да как он смеет! Этот... этот... не лорд даже!

А вот с Лионом все было совершенно иначе. После стычки с Писцами лорд Лиэтта тоже ушел в себя, стал задумчивым и тихим, что вовсе не вязалось с его бурной и деятельной натурой, но вскоре я стала замечать его острый интерес ко мне. То брошенный исподлобья взгляд, пристальный, изучающий, какой-то даже болезненный, то мимолетная улыбка, ничего не значащая и в то же время мечтательно-обещающая, то легкое нечаянное касание, когда мы скакали рядом. От случайного прикосновения меня бросало в дрожь, а Лион тут же поспешно отодвигался, и я не могла заподозрить в нем намеренное желание быть рядом, к тому же трудно быть не рядом, если нас всего трое и ехать приходиться узкой горной тропой. Обычно он молчал и слегка улыбался, так, одними уголками губ. Лион ничем не оскорбил меня, ни словом, ни действием, и все-таки его поведение отчасти пугало меня, хотя вряд ли я смогла бы сказать, чем именно. Я не видела в нем угрозы, но и безмятежного спокойствия близкое присутствие лорда Лиэтта больше не приносило.

А ведь на самом деле Лион мне нравился. Несмотря на положение, в котором он оказался, мне было с ним легко. Он был дружелюбен и внимателен ко мне, в противовес мрачной холодности Паллада, и его расположение приятно грело мне душу. Рядом с ним я была самой собой. Мне не хотелось казаться сообразительнее и умнее, чем я есть на самом деле, не хотелось говорить колкости или вызывать на откровенность. Я могла молоть чушь и не бояться насмешек. И предпочла бы, чтобы так продолжалось и дальше.

Вот так мы и ехали - не друзья, не враги, а просто временные союзники. Не доверяя, не подставляя плечо, не разделяя чужую боль и не позволяя, чтобы кто-то разделил нашу собственную. Возможно, так живут все и всегда, а я, глупенькая, верю, что бывает иначе?

...Паллад нашел подходящее укрытие в скалах. Он долго бродил окрест, оставив нас с лошадьми дожидаться недалеко от дороги, и это ожидание, скрашенное лишь бледным светом молодого месяца, внезапно выглянувшего из-за туч, было тягостным и тревожным. Мне очень хотелось расспросить Лиона о Палладе, но мешало странное чувство постоянного присутствия мага рядом. Его здесь нет, я знала это, но не могла избавиться от ощущения, что он вот-вот бесшумным шагом охотника выйдет из-за скалы, неторопливый и спокойный, бросит на меня хмурый взгляд, даже не укоризненный, а так, равнодушный, безразличный, и слова сами собой застрянут у меня в горле. Даже в мыслях я не могла избавиться от его присутствия...

– Почему Вы не боитесь меня, Оливия?
– вдруг тихо спросил Лион, устало приваливаясь к огромному мшистому валуну в два человеческих роста и вытягивая вперед длинные ноги. В полутьме я не видела его лица, практически слившегося с темнотой камня, зато различала острый блеск глаз.

– Почему я должна бояться?
– удивилась я.

Лион красноречиво молчал. Ах, это! Вот ведь дивно, про себя рассмеялась я. Не поверю, расскажи кто-нибудь в другое время, что мне придется находиться рядом с человеком, захваченным иффишем, и совершенно забыть об этом, погрузившись в какие-то смешные рассуждения о том, что думает обо мне какой-то маг, с которым я знакома всего ничего и с которым вот-вот расстанусь, потому что меня ждет совсем не игрушечная война там, куда я направляюсь... Бред. Явный бред. Это со всеми бывает?

Я улыбнулась, по-дружески похлопав Лиона по плечу рукой, затянутой в перчатку (с той самой памятной ночи перчаток я старалась не снимать вообще).

– Вы сильный, Вы справитесь.

Лион рассмеялся, но его тихий смех был невесел и горек.

– Вы единственная, кто в это верит, - еще раз улыбнулся он и прикрыл глаза, - Вы единственная, кто думает, что я силен. Но это не так. Я не хочу, чтобы Вы обманывались. Не хочу, чтобы Вы были уязвимы оттого, что считаете меня добрым, честным и сильным - я не такой. Относитесь ко мне как к бешеному псу - жалейте издали, если пожелаете, но не подходите близко, а если подошли - держите наготове рогатину. Только так, леди Оливия, а не по-другому. Не доверяйте мне, Вы не знаете, кто я и какой я. Вы не причините мне боли, если станете сторониться, если перестанете замечать меня вообще - я только обрадуюсь этому. Паллад был прав - нам нельзя было брать Вас с собой.