– Нет, он не прав и я не перестану в Вас верить, - как можно беспечнее ответила я. Села рядом, обхватила руками собственные колени, сохраняя живительное тепло...

– Нет, Вы, похоже, даже не слушаете, что я Вам говорю, - простонал Лион, поворачивая голову. Глаза заблестели прямо передо мной, и мне стало не по себе. Тон его слов изменился, в них проявилась нешуточная жесткость:

– ЕГО мысли и желания просачиваются в меня как через дырявую плотину и я не знаю, как долго эта плотина продержится и как скоро она рухнет. Но хуже всего то, что я не знаю, его ли это желания и мысли. Я не понимаю, чьи они. Когда меня захлестывает стремление убивать, крушить, ломать - это вопит моя ненависть или его неутоленное желание? Разве никогда раньше я не убивал? Я воин, я знаю, что это такое, мне доводилось нести смерть в бою. Но жажда убивать? Что это? Чье это? Мое или его? Это изъян моей собственной души или чужое влияние? Когда я без содрогания смотрю на то, как вытекает кровь из человеческого тела и чужой рот захлебывается в рыданиях, это мое равнодушие или его жажда? Когда я смотрю на Вас, такую красивую, такую желанную, такую сладкую, кто жаждет сорвать с Вас одежду, до крови впиться в губы, он или... я?
– пальцы Лиона с такой силой сжали мое запястье, что я вскрикнула, дыханье со свистом вырывалось из его сведенных будто судорогой челюстей, лихорадочно сверкающие глаза приблизились, отчего мне пришлось с силой вжаться в камень, отодвигаясь ...

А потом все исчезло. Разом, словно и не было. Судорожно цеплявшиеся за меня пальцы резко разжались, Лион обмяк и обессилено отодвинулся, дрожа всем телом.

Передо мной сидел смертельно уставший человек с глазами загнанного зверя и кривой ухмылкой, перекроившей лицо. Лицо человека, ненавидящего самого себя.

– Я не дам ему причинить Вам боль, Оливия, - глухо сказал Лион, обхватывая себя руками, - не дам, чего бы мне это не стоило. Но ради Бога, поберегитесь сами. Я совсем не так силен, как Вы думаете...

Когда пришел Паллад, мы молча сидели под валуном на расстоянии вытянутой руки друг от друга и на быстрый вопрос: "Что случилось?" так же быстро и дружно ответили: "Ничего".

Короткий сон не принес облегчения. Сначала он долго не шел, несмотря на чудовищную усталость и краткость времени, которую Паллад выделил нам на отдых. Делая вид, что сплю, я долго наблюдала сквозь полуопущенные ресницы за тем, как маг готовится ко сну. Он никогда не ложился, не погасив костер ровно настолько, чтобы огонь давал тепло, но не свет, по крайней мере не больше, чем на несколько шагов. Паллад был опытным путешественником и несомненно долгое время провел в скитаниях. Я замечала, как он окидывает оценивающим взглядом местность, чтобы найти подходящее укрытие, с какой легкостью читает следы зверей и людей, как умело заметает наши собственные. Он хорошо знал горы, уходя охотиться, никогда не возвращался с пустыми руками, знал, как запастись едой надолго. Ему не впервой уходить от погони, это я поняла давно, но то, что походная жизнь - единственная, что у него есть, осознала куда позже.

Уже перед самым сном обычно он бросал на угли щепоть каких-то трав, приносящих дивный освежающий аромат, и шептал несколько чуть слышных непонятных фраз. Что это было, я не знала и по обыкновению не спрашивала, но при виде его неспешных, умелых движений, от той спокойной уверенности, исходящей от мага, я засыпала, как младенец, ощущающий на голове нежное тепло родительской руки. Рядом с ним я была в безопасности, нет, не так, я была в безопасности только рядом с ним. Подобное я ощущала только рядом с отцом. И я не задумывалась о том, что чувствовала, как не задумывается загнанный охотниками заяц, почему жмется к ногам какого-то человека в поисках спасения.

Но сегодня было иначе. Паллад был погружен в себя больше обычного, превращая свою привычную успокаивающую неспешность в странную рассеянность. Толстым прутом он собрал угли костра к центру, да так и застыл, неподвижно глядя на крохотные языки огня, лижущие белесые куски почти сгоревшего дерева. Черты лица мага внезапно разгладились, будто он вспомнил что-то хорошее, всегдашняя озабоченность и мрачность сошли, оставив лишь печаль и усталость... Потом он вдруг быстро глянул в мою сторону, подозрительно нахмурился и отвернулся. В углу заскрежетал зубами Лион, Паллад подошел к нему, нагнулся, несколько секунд вслушивался в неровное дыхание, потом вернулся к огню. На меня он больше не смотрел.

Я закрыла глаза. По тому, как старательно маг избегал смотреть в мою сторону, я поняла, что на улучшение отношений не стоит и надеяться.

...Я брела по бесконечному лабиринту тоннелей таких темных, что каждый шаг приходилось делать на ощупь. Нога неуверенно шарила по каменному полу, то опускаясь в пузырящуюся вонючую лужу, то натыкаясь на камешек, но ступая лишь тогда, когда опора под ней не ухала куда-то вниз и не скользила. Рука вцепилась в стену, временами гладкую и ровную, временами шершавую или упруго-влажную, покрытую толстым ковром тошнотворной теплой плесени. Но это было единственной моей опорой, и брезгливость была оставлена далеко позади. Жарко, душно, пот слепит глаза. Пару раз я спотыкалась и падала на осклизлые камни пола, но подымалась и шла, шла... Куда? Я должна была попасть в центр лабиринта, но бесконечно переплетающиеся тоннели путали мои намерения, меняли мои планы, играли со мной... Играли?

"Это не игра, леди", - перед глазами явственно встало гневно-брезгливое лицо Паллада, - "Не соревнование в уме и смекалке, где Вас похвалят за хорошо сыгранную партию"...

Я криво улыбнулась. Ты попал в яблочко, маг. То было не игрой, то было всем, чем угодно, но не Игрой. Потому что Игра была здесь. Настоящая Игра, та Игра, в которую мы неизбежно загнаны и не можем выйти, не пройдя каждый ее ход по заданным правилам.

Она была в каждом моем шаге по запутанному лабиринту, в каждой моей мысли или желании. Я была и Игроком, и Фигурой в этой Игре. И каждый мой шаг вел нас к победе или поражению, каждый мой шаг передвигал невидимые мне чужие фигуры, менял правила... За секунду до моего шага здесь был проход, но как только я отвернулась от него, он исчез. Зато на стене появилась подсказка - неизвестные символы, которые я должна прочесть, карта, которую должна разгадать. Как догадаться о том, какой ход правильный, если неизвестны правила? Как найти выход, если неизвестен вход? "Не знаешь цель?" - спросил вкрадчивый голосок, раздающийся то ли в моей голове, то ли где-то еще, - "Подумай о причинах, приведших тебя сюда"...

Стена внезапно раскрывается проходом в небольшой округлый зал, освещенный факелами. Здесь еще более жарко и душно, и смрадно, потолок, кажется, давит сверху, а стены норовят сомкнуться... Мне страшно, я не могу себя заставить сделать шаг... Но посреди зала лежит человек. Он тяжело дышит, сквозь хриплое дыхание проскальзывает болезненный стон. Черные волосы разметались по грязному полу, темные глаза под широкой полоской бровей невидяще уставились в потолок, крупные, красивой лепки губы приоткрыты и болезненно искривлены, лицо мертвенно бледно... Лион... Как же он страдает... как он изменился... Моя душа рвется от жалости...