С опаской относилась она и к «дрессировщице и укротительнице» чудовища — Талуле. Заноза не доверяла человеку, который появлялся в квартире только лишь для того, чтобы «оживить» этого «зверя». Это ненормально.

А Тэсс умиляло, когда Андрей заваливался с планшетом или книгой на диван, и Заноза подходила, взбиралась на него и как ни в чём не бывало сворачивалась клубочком у мужчины на… так сказать, в «центре композиции».

— Есть мнение, что кошка садится на теле человека именно на то место, которое болит. Она чувствует воспалительный процесс, — с показной озабоченностью обратила на это внимание девушка.

У мужчины заиграли чёртики в глазах, и губы начали расползаться в ухмылке.

— Воспалительный процесс, говоришь, — облизал он губы и подложил руку под голову. — Это временно. Сегодня ночью мы с тобой его снимем.

В квартире тут же появились игрушечные мыши на дистанционном управлении, пауки на лесках и мячики в лабиринтах, которых всем скопом умная Заноза с успехом игнорировала, поскольку, после настоящего хвойного леса и тамошних диких грызунов, ей, матёрой хищнице и охотнице, все эти тренажёры и погремушки куража добавляли до обидного мало и окромя недоумения и лёгкой иронии ничего не вызывали.

«Не купите меня на это барахло», — как бы говорила она своими зелёными глазами и, зевая, сворачивалась в клубок рядом с мышами, обтянутыми бархатом или велюром.

Поэтому последний сокрушительный удар по самодостаточности «занозчивой» пушистохвостой призван был нанести настоящий морской аквариум. Большой, красивый и очень дорогой. Установив его у себя в кабинете, Андрей купил туда несколько декоративных окуней различного окраса, «апельсинку» и рыбу-клоуна — ту самую, которую звали Немо и какую искали чуть ли не по всему Мировому океану.

«Немо и Ко» Занозе очень понравились. Рыбки плавали перед ней туда-сюда, поворачиваясь своими яркими боками, а кошка сидела и пожирала их глазами, будто решая, до кого из них доберётся первой.

Если Андрей влюбился в саму Занозу, то Заноза влюбилась в его голос. Когда он начинал читать Тэсс вслух, где бы кошка ни находилась в квартире, неслась со всех лап на звуки его волшебных внутриутробных вибраций и повествовательных интонаций. Она взбиралась мужчине на руки, сворачивалась клубком, иногда прямо поверх текста, и присоединялась вибрациями своими не менее приятными.

Именно по силе звука он определил её предпочтения.

— Всё-таки Рэй Брэдбери ей нравится больше Кинга. Увы, тут у нас с ней расхождение во вкусах.

Правда, Заноза совсем не привыкла к курящим людям и запаху табака вообще. И изменять себе не собиралась. Поэтому прямой укор в её зелёных глазах, когда Андрей прикуривал за столом и включал вентиляцию, читался совершенно недвусмысленно.

Она поднималась, изображала на мордочке что-то типа досады от недалёкости и слабости рода человеческого и, спрыгнув на пол, гордо покидала кабинет, всем своим видом показывая, что не желает быть свидетельницей такого рода безобразия.

После Нового года Андрей почаще и подольше начал позволять себе командировки.

«Медовый месяц закончился», — вздыхала и грустно улыбалась Констанция, вспоминая последнюю совершенно сумасшедшую, трудную, но счастливую сотню дней.

— С таким деловым человеком семейного счастья не построишь, — ворчала она, когда он улетал на неделю в ЮАР.

— Счастье — это состояние момента, и с понятием постоянства они взаимоисключающие параграфы. — Он оставил собирать свой чемодан и подошёл к девушке. — По крайней мере, лично для меня, — чмокнул её в нос.

Тэсс не думала и не гадала, что при таком ритме жизни успеет соскучиться до того, как её мужчина вернётся, но он ещё до аэропорта не успел доехать, а ощущения сиротливости и покинутости набросились на девушку, будто изголодавшиеся по влюблённым душам демоны.

Застигнутая врасплох, она очень испугалась такой внезапной резкой пустоты рядом. Чувство изолированности во всей этой враждебной и чужой вселенной пробрало холодом до пяток и мозга костей. До дна.

К тому же, одиночество замешано было не на грусти, как, допустим, после проводов дядюшки в очередную экспедицию, на этот раз тоска смешалась с болью. Вкус её отчётливо, навязчиво и неумолимо проступал между желанием видеть любимого человека и необходимостью ощущать его присутствие; слышать родной голос, чувствовать ладони на себе, вдыхать неповторимый запах.

Тэсс испугалась по новой, приняв этот постоянный болезненный, щемящий дискомфорт внутри за плохое предчувствие, но потом чуть успокоилась, предположив, что, видимо, таким образом в ней срабатывает потребность. У неё обычная заурядная «ломка» от Андреязависимости. Её крутит и корёжит, а всепоглощающее отрицание рождает ту самую боль.

«Он вернётся, он обязательно вернётся», — стояла и обнимала она себя руками в кардиологии, куда привела беременную с пороком сердца, а сама задним умом удивлялась, насколько же Андрей её не то разбаловал, не то изнежил своей сильной энергетикой защитника и способностью к постоянному контролю ситуации вокруг неё.