Шрифт:
— Не о чем нам, Гриша, говорить. Опозорил ты нас, — снова скорбный вздох.
Евдокия Андреевна поднесла к глазам кружевной платок, вытирая выступившие на глазах слезы. Преображенец скрипнул зубами. Звериные глаза яростно сверкнули.
— Коли вы так считаете, то действительно говорить нам не о чем! — отрезал Белов. — Но я от слова своего в угоду вам не откажусь! Захотите видеть — завтра у Софьи жду, а нет…
Он выразительно замолчал, хмуро смотря на мать, у которой сразу высохли слезы.
— Я, Гриша, тебя не для того у Бога вымаливала, под сердцем носила, родами мучалась, чтоб теперь какая-то девка… — тонкий голос оборвался.
Евдокия Андреевна снова с презрением посмотрела на девушку. Это было последней каплей. Настя выдернула руку.
— Я не какая-то девка, а род мой не хуже вашего! — с достоинством произнесла девушка. — И ежели вам, сударыня, я не по нраву, то скажите об этом Елисавете Петровне. Глядишь, сжалится государыня над сердцем материнским и приказ свой отменит!
— Гриша, так ты не по своей воле? — ахнула мать. — Что ж отцу не сказал? Он бы наверняка придумал, как беды избежать…
Дальнейшее Настя слушать не стала, опасаясь, что в гневе просто не сможет сдержать свою Силу. Пальцы так и покалывало. Девушка аккуратно обошла стоящих на дорожке мать с сыном и направилась к навесу императрицы.
Белов кинулся было за ней, но Евдокия Андреевна удержала сына за руку.
— Гриша, я завтра к Черкесову пойду, челобитную на аудиенцию подам, поговорю с государыней, глядишь и сжалиться она, отменит приказ свой постыдный.
Гвардеец зло посмотрел на мать и собирался ответить что-то совсем резкое, но, заметив неприкрытое отчаяние на лице той, что родила его, сдержался.
— Не стоит стараться, матушка, — процедил он сквозь зубы. — С приказом или без оного, но я Анастасии Платоновне слово дал и сдержу его! А сейчас простите, мне на службу надобно! На дежурстве я!
— Гриша, — Евдокия Андреевна снова всхлипнула, но сын не отреагировал.
Щелкнув каблуками, гвардеец направился проверять караулы, чувствуя непреодолимое желание съездить кому-нибудь по уху.
Глава 12
Настя успела вернуться как раз к тому моменту, когда комедианты закончили свое представление, а придворные разразились аплодисментами, предварительно убедившись, что государыне представление понравилось.
— Ну что же, Алексей Григорьевич, прикажи актерам выдать по десять рублей сверх обещанного! — Елисавета Петровна встала.
Рассумовский моментально вскочил, оказавшись на ногах ровно на секунду раньше свой царственной возлюбленной. Императрица с улыбкой протянула фавориту руку, дозволяя сопровождать её к берегу залива, где в честь посла должен быть дан фейерферх.
Посол оглянулся, заметил Настю, стоявшую прямо за креслом Елисаветы Петровны, и подошел к девушке.
— Вы изволите сопроводить меня? — спросил он с явным акцентом.
Винные пары заставили Настю поморщиться. Впрочем, заметив недовольный взгляд Елисаветы Петровны девушка изобразила улыбку.
— Да, конечно, — она подала руку, вновь ощущая на себе завистливые взгляды придворных.
Настя подозревала, что до императрицы уже донесли упорно ходившие сегодня по дворцу слухи, и государыня решила вдоволь посмеяться над всеми. Сама девушка предпочла бы скрыться в толпе, но это было невозможно. Приходилось идти к берегу залива, опираясь на потную ладонь посла. Шушуканье за спиной становилось все громче, но Настя почти не обращала на это внимания.
Погруженная в свои мысли, она достаточно односложно отвечала своему спутнику. Впрочем, основательно выпив, тот не нуждался в других ответах.
Залив встретил всех бурными волнами. Мгновенно налетевший ветер растрепал всем волосы и даже сорвал парик с одной пожилой особы, что вызвало смех собравшихся вокруг зрителей. Дама заохала и поспешила скрыться от позора.
Пруссак все говорил и говорил, его не могли остановить даже залпы фейерверха, раскрасившие серое небо в оранжево-красные тона.
— Пруссия… наш король… — доносилось до Насти между залпами.
Канонада не смолкала, оранжевые цвета сменились зелеными и бело-голубыми. Они были так близко, что казалось вот-вот упадут на головы собравшихся.
Эти мерцающие в сумраке огни были настолько красивым зрелищем, что Настя даже на какое-то время позабыла о своих горестях и просто наслаждалась увиденным.
Вдруг все стихло. После громких залпов тишина показалась оглушающей. Государыня еще с секунду всматривалась в небо, затем улыбнулась и зааплодировала. Её ликование сразу же подхватили остальные. Веселье пьянило не хуже вина.