— Перестаньте волноваться, отец Фонтий! Помните, что у вас…. — она не договорила, закусив губу, но и без слов было понятно.

— Да, да, Тая, — рассеянно ответил тот, отвернувшись, наконец, от трупа. Я, было, удивленно приподнял бровь, но тут же напомнил, что меня такие вещи не касаются. Вполне было возможно, что все монахи и монашки знакомы друг с другом, и общаются исключительно по имени.

Я отозвал жандармов от поисков — все равно те так ничего не нашли — и наказал тем сопроводить настоятеля обратно до монастыря, тем не менее не задать самый главный вопрос не мог:

— Вы его узнали, монсеньор?

— Да, — глухо ответил тот. — Это брат Наир.

Я кивнул и вернулся к осмотру убитого.

На лице и где либо еще на теле видимых повреждений не было. Видимо, грязь смягчила удар при падении. Выражение лица было благостное, в сложенных перед собой руках — четки, что у меня на мгновение даже закралось сомнение — он ли наш клиент? — однако, обнаруженный при проверке карманов амулет-ключ подтвердил первоначальную гипотезу.

— Вы думаете, что это он украл ту…. вещь? — с вызовом спросила у меня госпожа легат, когда наша нестройная процессия потянулась к монастырю. Я шел впереди, за мной семенила навязанная Орденом наблюдательница, а замыкали шествие мои помощники с парой жандармов, вчетвером тащившие носилки с телом монаха.

— Да, — коротко ответил я, думая уже о другом. Весь благостный вид убитого монаха говорил о том, что он не чувствовал опасности, а значит был со своим убийцей хорошо знаком. А с кем мог быть знаком монах, практически не покидающий пределов монастыря? Правильно, только с такими же монахами! Не монастырь, а змеиное гнездо!

— Но.… но он мог оказаться там совершенно случайно! Может быть, он хотел остановить преступника! — вскинулась неуемная монашка. — Ведь похищенный предмет рядом с ним не нашли!

От такого любой бы закатил глаза, но я удержался. Остановить преступника четками и молитвой?!

— Разумеется, не нашли. Ради чего тогда второму преступнику убивать сообщника? — глупый разговор, а ведь впереди был еще допрос всей монашьей братии.

Как только наша процессия, наконец, достигла жилища настоятеля, я передал тело погибшего экспертам, чтобы те записали возможный остаточный магический след, а затем отправили в Управление. Сам же взялся за дела монахов, безропотно переданных мне главой обители. Чтобы не терять времени, просмотр дел я совместил с допросом, поочередно вызывая в кабинет настоятеля обитателей монастыря. Типичные для всех вопросы — когда и где был, когда и где видел брата Наира — перемежались просьбами высказать свое мнение о личности убитого, а также вопросами личного характера, почерпанными из дела, которое я быстро пролистывал, отмечая самые важные моменты.

Всего монахов в обители оказалось — О, ужас! — восемьдесят семь, и с каждым предстояло поговорить и вывести на чистую воду. Раздражаться я начал с первых же секунд. А все из-за того, что осчастливленной оказаться в мужском монастыре монашке взбрело в голову устроиться прямо за моей спиной. Видимо для того, чтобы лучше видеть недоступные доселе объекты из противоположного лагеря. С началом допроса мое раздражение не утихло, а наоборот, начало нарастать как снежный ком.

Судя по ответам монахов каждый второй метил в святые, а остальные уже считали себя таковыми. Вся суть допроса сводилась к следующему:

— Где и когда были в течение дня?

— У себя в келье, молился за благодать Единого, потом перешел в молельный дом и там тоже молился.

— Где и когда в последний раз видели брата Наира?

— Не помню. Мои мысли всегда прикованы к созерцанию отражения Единого.

— Что скажете о брате Наире?

— Единый не позволяет нам судить наших братьев.

И так более чем шестьдесят раз, с небольшими вариациями на тему исполнения монахами различных бытовых обязанностей, на которые те отвлекались в перерывах между молитвами. Ничего толкового пока выяснить не удавалось. Брат Наир целыми днями усердно молился, как и все остальные, отличался тихим нравом и благолепием. В том, когда братия видела своего товарища в последний раз, тоже точности не было. Одни говорили, что вроде как видели того во время утреннего молебна, другие сомневались, а пятеро монахов, вообще, ответили отрицательно. Ко всему прочему стоявшая за спиной монашка на каждый такой ответ злорадно шептала мне на ухо: — Вот видите! Видите?!

Шептала вплоть до того момента, когда ко мне, наконец, сквозь толпу пробрался Анций с результатом исследования: на убитом монахе были-таки обнаружены остаточные магические следы, совпадающие с фоном ключей от хранилищ артефактов. Я бравировать тем, что оказался прав, не стал и, лишь многозначительно хмыкнув, искоса взглянул на женщину. Верхнюю половину лица той по-прежнему не было видно из-за излишне широких полей черной шляпы, а на нижнюю, даже в освещенном помещении, падала тень, отчего был виден только общий контур и сжатые в тонкую полоску губы. Госпожа легат в ответ на мой взгляд обиженно засопела, однако, как оказалось, сдаваться не собиралась.

— Его могли заставить! — выдала она куда более тонким голоском, чем обычно. Я уже успел заметить, что надменность и сухость с госпожи орденского легата мгновенно слетали, стоило ей заволноваться.

— Кто? — поинтересовался я. Подходящих кандидатур дама назвать не смогла, отчего засопела еще больше. Интересно все-таки, сколько этой монашке лет?

— Продолжим, — решил закончить я перерыв, взятый нами на обсуждение результатов экспертизы. За дверью ждали еще более двадцати подозреваемых. Следующая дюжина посетителей не внесла ничего нового в картину происшедшего. Наира то ли видели, то ли не видели, ничего толкового о нем сказать не могли. Отмечали все те же благочестие и склонность молиться день и ночь, но этим страдали все обитатели этого места.