Входная дверь открылась, выпуская во двор сначала двух ребятишек-погодок, а затем и саму главу семейства. Заметив Каина, вставшего у ворот изваянием, Дженна опустила на землю таз со стираным бельем и пошла навстречу младшему брату, промакивая руки передником.

– Ну, наконец-то! – заявила она вместо приветствия, сурово глядя на Каина снизу вверх. – Ты в курсе, что мы видели тебя в последний раз два года назад? Я думала, ты сдох.

Мужчина слабо улыбнулся.

Дженна была старше его почти на одиннадцать лет. Сейчас ей было тридцать с хвостиком, и этот хвостик остался на ее лице первыми морщинками возле уголков глаз. Он помнил, как впервые приехал домой. Ему было пятнадцать. А она смотрела на него так же сурово. И уже снизу вверх. Это было странно – узнавать ту, которую знал только по письмам…

– Заходи в дом. Лири уже накрывает на стол.

Дженна забрала у Каина поводья, чтобы отвести коня в стойло к единственному соседу.

Как только Каин перешагнул порог, на него тут же налетел вихрь, состоящий из светлых волос и серых глаз, и сжал его в объятьях, от которых иолат едва не испустил дух.

Лири была второй по рождению и первой, кто удостоился любви отца. И единственной из всех его детей. В отличие от грубоватой, неуправляемой Дженны, Лири была мягкой и нежной. Ее отдали замуж в шестнадцать лет и весьма удачно – за молодого камергера короля Атлона. Молодая семья тут же обзавелась детьми. А через три года Лири овдовела: в замке произошел пожар, унесший много жизней. После этого она так и не вышла замуж. Вернулась в родной дом и отдала сердце детям.

Ужин прошел в легкой радостной суматохе.

А после того, как тарелки опустели, Дженна подошла к Каину, придержала его за локоть.

– Побудешь со мной, пока буду мыть посуду?

Леннард кивнул.

Плеск воды и мерный стук тарелок убаюкивали. Каин сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и медленно моргал, борясь с подступающим сном. Но он замечал, как поглядывала на него Дженна. В очередной раз, поймав на себе ее взгляд, он выпрямился.

– Что? Я же вижу, что ты хочешь мне что-то сказать.

Дженна вздохнула, положила очередную тарелку, вытерла руки передником.

– Может, пришло время вернуться домой? Орден не требует пожизненной службы. Я не знаю, что там происходит, но вижу, что ты неспокоен.

Каин потер глаза. Как он мог сказать сестре, что стены Магистериума были ему роднее дома, в котором он родился? В нем не было той тоски, которую он видел в глазах мальчишек, только вошедших в Орден.

– Я просто устал, – Леннард встал. – Спокойной ночи.

– Спокойной, – с сомнением отозвалась Дженна и вернулась к прерванному занятию.

Каин поднялся на второй этаж. За исключением кровати и небольшой прикроватной тумбы, его комната была абсолютно пустой. Его это не смущало: во время обучения в Магистериуме иногда приходилось довольствоваться и меньшим.

В голове снова звенело. Но теперь этот звон был не болезненным и не назойливым, а призрачным, полупрозрачным, уловимым лишь на грани сознания.

Внезапно к звону прибавится еще один звук. За окном шуршал гравий, как будто кто-то тащил по нему что-то металлическое. Лопату или вилы. Каин не слышал шагов, только мерное шорканье.

Он даже не стал вставать. Он знал, что увидит. Безликую фигуру в черном рваном балахоне и жутким швом на месте рта. А этот звук – мрачный могильщик выполнял свою работу. Он рыл могилу. И Каин знал – она предназначалась ему.

Тихо застонав, иолат укрылся одеялом с головой.

Нет уж.

Никаких могил.

Не сегодня.

Каин проснулся, когда солнце было уже довольно высоко. Открыв глаза, он даже не сразу понял, что проснулся, а не попал в очередной кошмар. И это было странно – не чувствовать кисловатого привкуса пережитого ужаса на языке. Он медленно сел. Снизу доносились голоса, топот детских ног.

В дверь осторожно постучали. Даже поскреблись.

– Я не сплю, – отозвался Каин, попутно натягивая рубашку. В комнату заглянула Лири.

– Мы с Дженной хотим съездить в город. Нам не помешала бы твоя помощь.

Каин кивнул, еще не зная, на что соглашается.

Через несколько часов он проклинал тот момент, когда изъявил согласие составить сестрам компанию. «Деловая поездка», как они выразились, больше была похоже на ленивую прогулку по всевозможным лавкам, причем бывшие леди Леннард не пропускали ни одной. Сейчас же Каин стоял в лавке портного и старался сдержать очередной обреченный вздох. Молоденькая продавщица о чем-то шепталась с Лири, иногда поглядывая на Каина и розовея щеками. Поймав очередной взгляд девушки, иолат внезапно догадался, в чем был подвох. То ли им хвастались, то ли устроили смотрины.

Вспыхнув от злости и стыда, Каин твердым шагом направился прочь из лавки. Оказавшись на свободе, он огляделся. Торговая площадь Алькасара была яркой, почти аляповатой. Звон монет, напевные крики зазывал, стук каблуков, скрип колес экипажей и телег мешались и превращались в единый гул, забивающий голову.

Каин присел на скамеечку на краю площади, скрывшись под тенью раскидистого дерева. Солнце стремилось к зениту и начинало не по-осеннему припекать. Природа, наконец, расщедрилась на бабье лето. Со скамейки открывался вид на памятник Королю-Избавителю, у которого околачивался старик в рваном плаще. Время от времени он приближался к прохожим, протягивая глиняную плошку и повторяя сиплым, надтреснутым голосом: