– До чего ж Вы прытки, сударь!
– запротестовала вмиг покрасневшая дама, отдирая руки Ботана от своей задницы.
– Ланиты - вовсе не то, во что Вы сейчас вцепились, а всего лишь щеки!

– Просьба прощать мой скверны знанье рашен лэнгвэйч!
– ничуть не смутился Ботан.
– Но как зовутся прелестны женски баттокс на рашен?

– По-русски прелестного названия они не имеют, - сказала Самойлова, уже улыбаясь.
– Поэтому мы зовем их меж дамами по-французски - фессэ.

– Ах, мадам!
– закатил глаза Ботан.
– Ваши фессэ отменно красивы, объемны и мягки! Я мечтать до них добраться и гладить, гладить.... Мять и снова гладить..... Я правильно сейчас выражаться?

– Неправильно и возмутительно!
– фыркнула дама, но глаза ее лучились смешинками и ситуацией она, пожалуй, наслаждалась.
– Вот Вы снова тянете ко мне пронырливые руки!

– Но я уже корректен и обнимаю талия, - возразил "иностранный кавалер", успевший присесть на диван вплотную к объекту вожделения..

– Одной рукой, - уточнила дама.
– А вторая явно нацелилась на те самые перси!

– Которые у Вас еще более мягки и восхитительно нежны!
– проворковал Миша на ушко красотке.

– Да Вы полный наглец, сударь!
– сделала дама новую попытку отстраниться, но Ботан уже вполне ее "закогтил" и напоследок запечатал противящиеся уста поцелуем. Все более и более страстным.....

Шел уже третий час альковных наслаждений любовников (и Миша поздравил себя с уместным подкреплением афродизиаками, так как его наложница оказалась натуральной нимфоманкой), как вдруг в спальню Екатерины Сергеевны вбежала горничная и вскричала:

– Беда! Сюда идет Александр Николаевич!

Миша мгновенно представил себя голым перед разгневанным рогоносцем, выскочил из постели, схватил одежду и туфли и метнулся в дверь, противоположную только что открывшейся. Маневр ему удался, но вместо того, чтобы бежать дальше, он стал судорожно одеваться в соседней комнате. Ему удалось и это, но когда его пальцы застегивали последние пуговицы на камзоле, дверь в эту комнату распахнулась и на пороге обрисовалась фигура хозяина дома.

– Вот и пропажа сыскалась, Екатерина Сергеевна!
– громогласно произнес он.
– Ваш "гость" собственной персоной. Уже вполне готов к сатисфакции. Так ведь, сударь? Или Вы предпочтете быть избитым моими людьми и выброшенным на улицу?

– Я готов к поединку с Вами, - сказал убитым голосом Миша.
– Прямо сейчас?

– Хорошо бы пристрелить тебя прямо сейчас, да секундантов под рукой нет - ни у меня, ни у тебя. Получится у нас не дуэль, а расправа, за которую в России упекают на каторгу. Так что отложим это дело на завтра. Ты ведь у Разумовских квартируешь, на Воздвиженке? Значит, туда я вечером своих секундантов и пришлю. Впрочем, можешь бежать без оглядки в свою Англию и в России уже больше не показываться.....

– Я буду ожидать там, - глухо сказал Миша.
– Секундантов мне подберет, вероятно, Лев Кириллович.

– Тогда пошел вон из моего дома, - рыкнул Самойлов и повернулся в сторону невидимой жены.

На Воздвиженке Мише повезло: Лев Кириллович еще не успел отбыть на вечерние развлечения. Когда он узнал, что его протеже предстоит завтра дуэль и что вызвал его Самойлов, то поморщился и сказал:

– У него это будет уже вторая дуэль из-за распутной жены. В первой оба получили по ране. Надо мне было тебя предупредить, но я не думал, что вы так быстро с ней сойдетесь. Ты ранее в дуэлях ведь не участвовал?

– Нет, - мотнул головой Миша.

– А из пистолета стрелял?

Миша опять мотнул головой.

– Теленок, - вновь поморщился гвардейский полковник.
– С другой стороны новичкам нередко везет на дуэли. Пуля, как известно, дура. А может, ты мастер фехтования? Выбор оружия будет за нами....

– Упаси бог рубиться или колоться, - сказал Миша.
– Буду стреляться.

– Тогда надо тебе сейчас же пострелять, - решил Разумовский.
– Дуэльная пара пистолетов у меня есть, а места лучше нашего подвала не придумаешь. Даже интересно: вдруг у тебя окажется твердая рука?

Но чуда не случилось: Миша машинально закрывал глаза при выстреле и мазал раз за разом. Лев Кириллович сначала его ругал, заставлял целиться, но в конце стрельб молча качал головой и смотрел сочувственно. Вечером прибыли секунданты Самойлова (капитан и майор) и имели беседу с Львом Кирилловичем и его сослуживцем, поручиком Свирским. Миша, естественно, при ней не присутствовал, дожидаясь результата. Наконец Лев Кириллович зашел к нему в комнату и оповестил, что дуэль состоится утром, в лесопарке за Якиманкой, на пистолетах, до первой серьезной раны. Извинений в данном случае кодекс не предусматривал.