В конце октября Фанагорийский полк прибыл в окрестности Бендерской крепости (построенной турками на высоком правом берегу Днестра) и расположился за неимением места километрах в четырех от крепости, на правобережье речки Балка - напротив Борисовского холма, облюбованного Потемкиным для своей ставки. Тароватые фанагорийцы резво возвели себе лагерь и стали его усовершенствовать. Ботан, само собой, принял в этом деле активное участие и за сутки создал плотинное водоподъемное устройство - по типу своего первенца, в усадьбе графа Ремизова. Но здесь вода стала поступать, конечно, не в бассейн, а в желобообразный полковой рукомойник и на кухню. Командир полка Золотухин восхитился этим устройством и, оказавшись в очередной раз в ставке (где бывал каждый день или через день), не преминул козырнуть им в присутствии фельдмаршала. Потемкин отреагировал весьма живо и велел прислать к нему "сего умельца, ибо от нехватки воды завшивели даже штаб-офицеры, не говоря уже о прочих русских воинах".....

Миша шел в ставку без особого волнения: ну Потемкин, ну всесильный фаворит - так я уже Павла Взбалмошного видел и ничего, жив остался. Сделаю очередной водоподъемник и отчалю в свой полк..... Но вдруг опамятовался: я по легенде вовсе не русский Емеля, а французский эмигрант и бывший гвардейский офицер и именно сейчас получил шанс вернуться из солдат в дворянское сословие. Значит, держать себя надо по-благородному! Хотя и скромно, по чину.... Вот ситуевина, трах-тибидох!

Однако первым, кого он встретил на входе в шатер фельдмаршала, стал Лев Разумовский!

Миша опознал его сразу и, нагнув голову, попытался проскользнуть мимо вслед за своим полковником, но вдруг был ухвачен Львом за руку и остановлен восклицанием:

– Майкл! Галан!!

Миша поднял голову, их взгляды встретились, и Лев еще более побледнел:

– Как это может быть?! Я сам увозил тебя с места дуэли и организовывал похороны. Правда, на кладбище меня не было, я почему-то избегаю смотреть в эти ямы, но твоя могила находится на Дорогомиловском кладбище......

– Мон колонель, - возразил, наконец, Миша, собрав остатки воли.
– Вы обознались. Я французский эмигрант Эмильен де Вержи, волей судьбы лишенный офицерского чина и служащий рядовым в Фанагорийском полку.

– Ага!
– злорадно ухмыльнулся Разумовский.
– То есть тот самый водопроводчик, которого ждет Григорий Александрович. Имя, значит, сменил, а профессию на всякий случай оставил? Каналья! А ведь я был очень расстроен твоей смертью....

– О чем Вы столь экспрессивно толкуете с моим гренадером, Лев Кириллович?
– вернулся из шатра полковник Золотухин.
– Вы знакомы?

– Я думаю да, а французик этот упирается. Не подскажете, полковник, за что его разжаловали в рядовые?

– Я подскажу, Лева, - вышел из шатра наипервейший вельможа Российской империи.
– Ибо помню эту скандальную историю. Эмильен де Вержи имел глупость ввязаться в ссору с Васькой Голицыным, и этот бузотер сразу вызвал его на дуэль. Впрочем, глупость-то, оказалось, совершил Васька, который помер от шпажной раны, нанесенной ему сим молодцом. Катя хотела замять эту дуэль, но завыли дружно Голицыны - и вот мы видим перед собой бравого гренадера Емелю, который умеет, оказывается, не только шпагой искусно владеть, но и воду из реки подымать.....

– Странно, - сказал вдруг полковник Золотухин.
– Этот француз весь месяц учился владению шпагой у моего поручика Волынцева, который вдоволь над ним посмеялся: очень уж криворук был сей ученик.....

– Был?
– саркастически спросил Разумовский.
– А сейчас, значит, нет?

– Сейчас он гарду с эфесом уже не путает.....

– А вот я это проверю, - сказал решительно Лев Кириллович и выхватил из ножен свою шпагу, добавив: - Дайте, полковник, ему свою.....

– Прекратить!
– металлическим голосом произнес Потемкин.
– Делу время, потехе час. Иди за мной, рядовой Вержинов, я буду вводить тебя в курс этого дела.....

Глава двадцать третья. Урок теологии

Не успел Ботан завершить строительство нового водовода из речки Балки, как Бендерская осада вдруг закончилась: турки прознали от лазутчиков о готовящемся решительном штурме и решили пожить еще на белом свете для чего вступили в переговоры с Потемкиным. Тот милостиво согласился отпустить мусульманское население Бендер и его гарнизон (без оружия, конечно) за Дунай и 3-4 -го декабря турки покинули свою грозную крепость. Потемкин, стоявший во главе свиты у Измаильских ворот (к ее хвосту пристроился и свободный от службы водопроводчик Вержинов), сардонически хохотнул:

– Народишко местный паша Заран-оглу, так сказать, спас, а вот голову свою вряд ли: оттяпает ее султан непременно. Могу с любым поспорить на тыщу рублей. Ну, господа офицеры, есть желающие поправить свой бюджет? Вижу, что нет. Ну и правильно, своя тыща целее будет. Итак, комендантом крепости на ближайшие дни я назначаю генерала Самойлова (при упоминании этого имени у Миши противно екнуло внутри, и он встревоженно стал тянуть шею). Вычисти здесь все Александр Николаевич, трофеи опиши и наведи российский порядок.

При этих словах из группы штаб-офицеров выдвинулся чернобровый средних лет офицер ("Точно он, Самойлов!" - признал обреченно Миша) и, вытянувшись во фронт, отчеканил:

– Все будет сделано, генерал-фельдмаршал и в кратчайшие сроки.

– Верю, Саша, - милостиво кивнул ему Потемкин.
– Иного комендантом в этом змеином гнезде я бы не оставил. Бери себе в помощь любое подразделение, любых людей. А как закончишь свою миссию, прошу явиться в Яссы, ко мне на доклад.

Самойлов молча в этот раз поклонился и вернулся в общую группу генералов и адъютантов.