Необжитые пространства. Том 2. Позаранник
вернуться

Ростокин Виктор
Шрифт:
Осел туман и не уходит,Как будто страждущий палач,На мысли мрачные наводитОрущий невидимый грач,То над моею головою,То за спиной, то впередиС таинственной своей бедою —Позыв коварный в ней: иди!И я иду, не ощущаяЗемли, плывущей подо мной,Не находя родного края —В разладе он с моей судьбой.А я со временем в разладе.Оцепененье леденит.И жизни скудную отрадуОтрава рока полонит.Мне не обидно и не больно,Хоть птице черной не с родни.Толкаюсь одиноко в полеВ закатные глухие дни.

«Что ты, что ты…»

Что ты, что ты, лист сухой,От меня бежишь?Я тебе ведь не чужой,Я ведь тоже не живой…Почему молчишь?Что-нибудь прошелестиХрупким языком,Как жилося на РусиС летним ветерком.Я потом скажу, родной,Что гроза и гром…В яму с мутною водойВместе упадем.

«Меня супруга балует…»

Меня супруга балует —«По-э-э-т! – она оретИ сучковатой палкойПо темени вдруг бьетПрилежно, без одышки. —Дурь изгоню с мозгов!А книжки – на поджижки,Для отсыревших дров!».И потому что «баловень»,За этот вот стишок«Мине» насунет бабаНа голову горшок!

«Нету в том ничьей вины…»

Нету в том ничьей вины,Что кому-то неугоден.Набираюсь тишиныИ созвучий первородных.Окропленная росой,На обочину не сбиласьЖизнь моя, хоть под пятойУ судьбы подранком билась.И полынь, и суховей,И неласковая замять —Все, как хлеб, душе моей,Хлеб, в котором терпка замесь.Я им дорожу, словаНа признание не трачу.Одобрительно траваМне кивает на удачу.В этой скудной стороне,Вдалеке от стен высокихЯ по собственной винеСобираю строчек соты.

«Как узник в тесной камере…»

Как узник в тесной камере,Топчусь в углу двора.Тут лебеда и камень,И влажная жара.И не беда, что тесноИ нет живых цветов,Удобное тут местоДля мыслей и стихов.И мой невзрачный уголВовек не привлечетК себе врага иль друга,Когда строка поет.

«Вот так и мне бы, как пчеле…»

Вот так и мне бы, как пчеле,Барахтаться в цветке, нектар вкушая,Не замечать, что кто-то наблюдает,Смежив морщинки мудро на челе.А это я, из мыслящих персон,До истины пытавшийся добраться,Хотя вполне ведь может в жизни статься:Нет истины, а есть словесный звон.Пчела, пчела… фантазии полет:Быть ею в лепестках, но ведь она же,Когда свой взяток хоботком возьмет,Единственным и верным курсом ляжетДомой, где тоже множество заботИ тоже надобно осилить с рвеньем,Дабы продолжить свой пчелиный род,Как суть неповторимого явленья.А мне – свой род, безумцев, забияк,Заблудшихся в чреватых измышленьях.…Цветок зовет пчелу не просто так —Для своего земного продолженья.

«Я святостью своей…»

Я святостью своейМир грешный раздражаю.Несу цветы с полей,Их под окном сажаю.Рублю дрова, топлюЯ бабушкин пригрубок.И над стихом корплю,И шевелятся губы.И с крыши снег гребу.Пью воду из колодца.Грач заселил трубу,Живет он рядом с солнцем,Мне иногда кричитИ ветку предлагает,Мол, в бабкиной печиПолено догорает!

«Приметно обносилась оболочка…»

Приметно обносилась оболочка,Середка явно холодно-черна.Мне молодильный крем прислала дочка,Овсянкой кормит по утрам жена.И дабы не обидеть своих родичей,Лицо я мазью пачкаю, сердясь,И кашу ем невкусную, не модничая,Как лучшую на белом свете сласть.И все как будто правильно отлажено,Обман мой внешний без потуги скрыт,А в сердце резче боль… Но то не важно,Авось еще, глядишь, и поскрипит.Ну как могу их подвести, родимых,Заботливых, жалеючих! Нет, нет!На энный срок отсторонитесь, зимы!Попридержу свой «проездной билет».

«Я имею право, чтоб молчать…»

Я имею право, чтоб молчать,Не ходить туда, куда не просят,О жене любимой не скучать,Не писать о звездах и о росах.Я молчу. И за чужой плетеньЗа клубникой очертя не лезу.Мне на пятки наступает хрень,Донимают воплем до зарезу!Всякий тянет за подол к себе,К мелкому несытому корыту.Домовой кривится на трубе,Изо всех жильцов он самый скрытный.Он соображает натощакО грядущем мировом упадке,Кажет Богу вороной кулак,Чай, в отместку за былые латки.Я к нему причалил при луне,Побратались мы без драмы слезной.Жизнь творит каракули вчерне,Лепестки срывая с черной розы.