— Ты тогда знал, что Косарева — мать Ритки? — спросила Доминика.

— Нет. Клянусь. После той программы, когда на Ритку покушались, она пришла взволнованная, расспрашивала о ней как о совершенно незнакомом человеке. Я тогда в шутку спросил, зачем она убила бедную Ритку.

— И что она ответила?

— Как всегда, отшутилась.

Доминика задумалась:

— Женщина, способная продать собственных детей, способна на любую подлость. Кстати, в рассказе Виктории Павловны фигурировал некто Крокодил. Ты знаешь его?

Знаю. Это сожитель Косаревой.

— Тоже криминальный элемент?

— По крайней мере, был, — стал рассказывать Самвел. — Он помог Косаревой детей украсть. А потом выяснилось, что это от него она девчушек родила. Я думаю, с тех пор он изменился. Когда во второй раз Косарева сама детей похитила, он мне помог вернуть их в детдом. Я видел, как он плакал.

— Крокодильими слезами, — буркнула Доминика.

— А я верю в то, что человек способен измениться… — настаивал Самвел.

— Может, ты и прав. Но очень интересно, что у этой криминальной парочки произошло с Риткой? Мне это все одну сказочку напоминает: лиса Алиса, кот Базилио и наивный Буратино — наша Ритка.

— Здесь я тебе ничем помочь не могу, — развел руками Самвел. — И Виктория ничего толком не знает. Что нам известно? Известно только, что после этой истории Наташка Косарева исчезла из Радужного и объявилась у нас в городе уже как Ритка Калашникова.

— Понятно только то, что ничего не понятно, — рассердилась Доминика. — Я хотела найти ответы, а нашла новые вопросы. Ясно одно. Косарева, Крокодил и Ритка — звенья одной цепи. Вытащив одно, вытащим и другие. Но как это сделать? Где он живет, этот Крокодил?

— В Радужном.

— Хотелось бы мне с ним поговорить.

— Тебе выходить опасно. Я его могу сюда привезти, — сказал Самвел. — Жди.

Люба поднялась в офисную квартиру, чтобы разогреть себе обед. Вдруг сзади раздался шорох, стукнула дверь.

Но оглянуться Люба не успела. Чьи-то ладони закрыли ей глаза. Испуганная женщина дернулась, хотела закричать. Ладонь сползла с глаз и закрыла ей рот. Она, ни жива ни мертва, обернулась и увидела… Ваську. Люба тихо заплакала и осела на стул.

— Чего ревешь, дуреха? — спросил Васька.

— Ис-пу-га-лась.

— Раньше надо было бояться. Когда меня преступнику сдавала.

— Васенька, прости. Он меня ножом ткнул, смотри, отметина осталась. Я виновата перед тобой, но я…

Васька тяжело опустился на стул:

— Не реви. Ты все правильно сделала. Как по мне, лучше быть живым предателем, чем мертвым героем. По крайней мере, живой всегда исправит свою ошибку, а мертвый может только тихо лежать и молча собой гордиться.

— Я не предатель… я просто очень испугалась… бормотала Люба.

— А теперь пугаться нужно мне. Я теперь по твоей милости в бегах. Но ничего, что-нибудь придумаем. Ты его, конечно, опять не видела? — Люба отрицательно помотала головой, преданно глядя Ваське в глаза. — И голос не узнала? Тот ли это человек, что приходил в первый раз?

— Он и тогда, и потом говорил измененным голосом. Как будто через платок. Или в поднятый воротник.

Васька был недоволен полученной информацией:

— М-да, свидетель из тебя, Любовь, аховый. Только и годишься, что своих продавать.

— Васенька… — заголосила Люба.

— Прибереги слезы — над моим гробом плакать будешь. Учти, я люблю, чтобы на могилке цветочки цвели, веселенькие, такие, знаешь… обхохочешься.

— Лучше бы он меня зарезал! — взвыла Люба.

— В следующий раз, когда он к тебе с ножиком придет, ты об этом вспомни… Что же делать, что же делать… Я, кажется, надумал! — Василий набрал номер телефона. — Борька-друг! Ты мне друг или сосиска? Зови свою барышню, ту, с ящика, нужно перетереть один вопросец. Скажи, я согласен к ней на передачу. Нет, встреча — у тебя. Конец связи. Я так думаю: одно дело — зарезать Ваську с рынка, а Василия Ивановича, публичную особу, лицо, так сказать, канала — попробуй тронь!

Васька набрал другой номер:

— Петик? Дуй в офисную квартиру. Дело есть на миллион долларов.

После разговора с Сергеем Юлька решила поделиться своими проблемами с Петиком.

— Вот что, Петр, тут такая ситуация. Короче, меня хотят убить, сообщила она.

— Юлька, не паникуй, Сергей же забрал из газеты все снимки, — напомнила Диана.

— Ты что, дурочка деревенская? Они же у них в компе остались. Кто их знает, возьмут и напечатают. Я сейчас никому не доверяю… кроме тебя, Петр. Будь моим тело' хранителем. Пли-и-и-з.