— Гребаный Артур со своей гребаной крепостью... — вздох и причмокивание. — Устал как собака. Но оно того стоило.

Минуту спустя из вороха донесся богатырский храп, аж стебли задрожали. Похоже, заказчик никоим образом не предупредил исполнителя о мерах предосторожности в обращении с целью. Ибо первая — самая важная — гласит: никогда и ни при каких обстоятельствах не ложись спать рядом с суккубой. Особенно если ты — мужик. Хотя, назвать мужчиной это чмо с гулькой — значит, оскорбить весь мужской род. Мужчина — это Артур, а не...

***

— Правда? — изумленно пробормотал я. — Ты так считаешь?

— Заткнись, — ладошка шлепнула по лбу. — И не перебивай.

***

Не будем отвлекаться на пространные размышления о том, кто есть кто и кто кем не является. Важно помнить, что демоница способна не только усыпить или явиться в страстных грезах, но и с той же легкостью стать навязчивым шепотом в голове, вещим сновидением, идеей-фикс. И без особого труда внушить одноногому атаману барахольщиков, отсыпающемуся после дикой попойки в трех верстах от островка, что около эльфячьей крепости давеча отгремела битва, и в воде плавает больше хабара, чем заварки в чае.

Очнувшись, старик нахмурится, почешет косматую бороду и спросит у ватаги, мол, кто из вас, сучьи дети, вчера сказал про крепость и хабар? Подельники переглянутся и пожмут плечами — по синему делу чего только не ляпнешь, особенно после такой-то бормотухи — тут имя свое вспомнить за счастье. Может, знакомый рыбак сообщил, может, проплывали мимо да что-то услышали, но почему бы и не проверить, коль рядом торчим. И проверят, и выловят едва дышащего демониста, но лишь на следующий день. И все это время Артур проведет в прибрежной ряске, погруженный в глубокую дрему на грани с комой, отнесенный волнами и ветром шагов на двести севернее догорающего острога. А дальше все пойдет по известному сценарию: живая добыча — знак рабовладельцу — невольничий рынок.

Но прежде, чем это случится, необходимо избавиться от пут. Черт знает, на кого прежде охотился Корица, но демиург свидетель — ублюдку не доводилось сталкиваться с обитателями Нижнего мира. Что, в общем-то, логично — зачем кому-то в здравом уме похищать чужого прислужника?

Хира зажмурилась, стиснула зубы и запалила меж ладоней огненный шар. Вроде бы ничего сложного — обычное заклинание первого ранга, вот только руки связали так, что ладони плотно прилегали друг к другу, как в молитве. И адское пламя полилось из узенькой щелки, засочилось сквозь пальцы, обжигая кожу и причиняя невыносимые страдания. Не такие, конечно, как золото или алхимическая паста, но по ощущениям очень похоже на прикосновение к закипающему чайнику.

Но отменять заклинание нельзя — на него и так потрачены последние капли из фиала хозяина, безмятежно спящего на мелководье и наслаждающегося развратными воспоминаниями.

***

— Чего-чего?! Да я дрых как убитый, пока багром не дали!

— Цыц! — щелбан прервал гневную тираду. — Иначе как еще объясню, что применила умение без энергии и прямого приказа?

***

К страданию демонице не привыкать, а свобода необходима как воздух. Храбрая и самоотверженная девушка не остановилась, даже когда запахло паленой кожей, и стоически терпела муки, покуда веревки на запястьях не распались пеплом. Но это — лишь малая победа, ведь помимо запястий садист стянул локти, и как раз за них привязал к уключине.

Суккуба лежала вдоль лодки, спиной к борту. Изогнувшись знаком вопроса и поджав до хруста ноги, освобожденным коготком принялась царапать путы на щиколотках. Здесь веревок намотали что на веретено, а базальтовый кончик рвал их буквально по ниточке, и бедолаге приходилось выгибаться как да дыбе, не щадя суставов и хребта.

Но упорство и труд все перетрут, и справиться с коленями — дело техники. Полностью освободив ноги, за исключением пары впившихся в промежность веревок, Хира, по-крабьи переставляя копыта, села спиной к ржавой вилке. Нужно только вырвать железяку и распрощаться с лодкой, но треклятая плоскодонка выдолблена из цельного ствола, и просто выломать дощечку не получится — придется крошить и расшатывать весь борт, точно челюсть с засевшим в ней зубом мудрости.

Но суккуба не из ваты катана, в час нужды ее воля из стали, а мышцы — кремень. Она широко раздвинула ноги и напрягла изо всех сил, помогая отталкиваться хвостом, и на упругих бедрах и округлых ягодицах вздулись тугие жгуты.

***

— Ай! — беззвучную тьму прорезал тихий шлепок. — Я ничего не говорил!

— Зато фиал на целое деление наполнился.

***

Хира знала — в ближайший час мучитель не проснется и от грома над ухом, и потому не стала сдерживаться. Запрокинув голову, изрыгнула в небеса рев, достойный рожающей львицы, и штырь с резьбой длинною в два пальца вылетел из дерева верхом на фонтане щепок и пыли. Прощай, поганое корыто!

Девушка упала на колени и задышала как после марафона, а пот так сильно пропитал волосы, что красные пряди разлиплись и влажными щупальцами упали на лицо. От нечеловеческой усталости героиня не сразу заметила, что вместе с уключиной избавилась и от веревок на локтях — те просто лопнули, не выдержав поистине демонического натиска.

Вот и все, остался последний шаг. Суккуба разворошила укрытие предателя и вытащила из-за пояса кинжал.

***

— Стой! Ты что, убила...