Ррухи шумно выдохнула. Если отковырять камни, если стереть гравировку, то такой же амулет будет у Горра. Словно подтверждая ее мысль, староста снова взглянул на нее и протянул украшение: «Я думаю, ты знаешь, как этим пользоваться».

— С ума сошел, оно меня чуть не убило…

«А ты не надевай на шею… дай руку».

Он потянулся к ней. Ррухи попыталась оттолкнуть его, но парень быстро обездвижил ее, придавив всем телом. Ее немое брыканье было безуспешным. Староста словил ее левое запястье и туго намотал на него цепочку. Все еще не слезая, крепко держал ее руку своей, а другой с силой зажал рот, не давая кричать. Медальон лег в ладонь и обжег. Боль нарастала. Крик застрял где-то в пережатом ладонью рте. Рука деформировалась, а кругляшка, словно паразит, впаялась в плоть, растекаясь по пальцам золотистыми жилами.

Воздуха стало не хватать, глаза слезились, пульсирующая боль медленно, но отступала.

«Не плачь», — он наконец убрал руку с ее лица и осторожно вытер слезы с ее щек. — «Не время».

Ничего больше не происходило. Пальцы двигались свободно, ненавистный медальон синел в ладони странными всполохами. Ее откровенно колотило и от ощущения в руке, и от ощущения его тела на себе. Словно почувствовав это, староста отстранился, но ее изувеченного амулетом запястья не отпустил.

«Пять касаний, Ррухи, перезарядка шесть минут, в это время ты уязвима», — начал он объяснять. — «Постарайся использовать с умом».

— А ты?

«Волнуешься?» — улыбнулся он, наконец отпуская ее руку. В синем отсвете его глаза казались бездонными омутами.

Ррухи сглотнула, сжав болезненную ладонь в кулак. Соврала, если бы сказала «нет». А сказать что-то еще попросту не хватало силы. Юноша неожиданно коснулся пальцами ее губ и с дерзким нажимом провел по ним, почти проникая под них… Отстранился.

«Идем», — выдал он совсем не то, чего она ожидала, и полез к выходу из сплетения корней.

Щеки запоздало обдало жаром. Прогнав глупые мысли, Ррухи полезла следом. Неуместные чувства заполнили ее голову.

Если… Если все закончится хорошо, она заставит его объясниться — это точно.

<center>* * *</center>

Пятнадцать парней, сильных с виду и более-менее вертких, — больше ничем инженерный похвастать не мог. Добровольцев было больше, однако самоубийц Линн отсеяла сразу. Может, она и безбашенная, но не дура. А потому брать на себя роль няньки не хотела. Хотя эта и так под завязку воплотится в качестве роли как няньки, так и дуры.

Собравшаяся компания не была обучена, и это была самая главная из проблем. Но у них были странные приспособления, с которыми они умели обращаться — на это и уповала.

Из склада выбирались тихо и совсем не ожидали, что птица, доселе нарезавшая круги в небе, спикирует и преземлится на ближайший парканчик. Массивная, словно павлин, с длинной толстой шеей, слишком большим изогнутым клювом, острыми, поблескивающими, словно лезвия, перьями. Непропорционально большие и абсолютно человеческие глаза смотрели с надменным прищуром. От птицы исходили знакомые эманации силы, пробиваясь в их головы странными повторяющимися картинами. Словно последнее воспоминание на бесконечном повторе. Чудилось предательство, резонанс заклинаний, чавкающий коврик и прозрачные руки Велены, теплый свёрток одежды да безучастно распахнутые глаза Мариты на застывшем мертвом лице. Черно-белые цветы пробились сквозь тело наяды, полезли своими юркими, обжигающе холодными стеблями по перьям. Взмах крылом опять перетек в предательство, в ошметки мозгов и сообщение Велены по коммутатору…

Когда видение наконец отпустило, Линн с облегчением вздохнула и, прижав руку к сердцу, осторожно склонила перед птицей голову.

Даже в таком состоянии она их не оставила. Благородство поступка, которое не всегда укладывается в голову.

— Спасибо, — поблагодарила адептка и с надеждой взглянула на существо, в котором чувствовались остатки силы Борин. — Помогите в последний раз, нам очень надо.

Она не знала, поняла ее птица или нет, обладает ли ещё разумом, но очень на это надеялась. Птица повернула голову в сторону оборонной стены и, взмахнув широкими крыльями, взлетела, плавно планируя в сторону входа в Общий ритуальный зал.

— За ней, — махнула рукой адептка, и пятнадцать дюжих инженеров, вооруженных кто чем, двинулись следом нестройной толпой.

* * *

Вечерело. Внутри аномалии бушевал настоящий ураган, но каждый из присутствующих знал, что Академия не прочувствует и толики непогоды. Тихо сидели в одной из машин и сравнивали свои сведения — все то, что было под грифом: " Секретно". Соответствующее позволение пришло как раз кстати.

Различий было немного, но они были в ключевых точках, что заставляло глубоко задуматься.

Официально Институт благородных девиц считался крайне закрытым заведением, что блюстил нормы закона и общерасовой морали, прививающий семейные ценности, истинно пуританское воспитание, насколько вообще его можно было привить разношёрстным демоническим и демоноподобным созданиям. На деле же параллельно вели иную, абсолютно незаконную деятельность, такую как продажа девушек и торговля плотскими утехами высокопоставленным лицам. Особую категорию нарушений составляли незаконная практика проклятий, а также медицинская практика, нацеленная на скрытие следов незаконной деятельности. Отдельную группу составили факты пожирания силы воспитанниц. Официально докопались до семнадцати совершенных преступлений, но сколько их было на самом деле — сказать было трудно.