— Ну, что ты! Это же мама! Она поругает и простит. Не бери в голову.

— Нет, ты не знаешь мою мать. Она может посадить меня в тюрьму, лишь бы я не портил ей нервы.

— Я буду рядом.

— Это еще хуже, — тихо буркнул он.

Я растерялась. Получается, он хочет встречаться со мною тайно? Стыдится меня? Или есть другая причина такого внимания к моей персоне. Я высвободила свои пальцы и отошла от клетки.

— Рита, ты не так поняла! — крикнул Антон.

Я опустилась на самый дальний стул и уставилась на дверь. На душе было паршиво. Навалилась такая усталость, что хотелось прямо в участке лечь и заснуть.

Мама Антона не вошла, а царственно вплыла в помещение. На ней был надет брючный костюм песочного цвета, на локтевом сгибе висела более темная дизайнерская сумочка (я разглядела логотип Gucci— две скрещенные в виде колец буквы «G»), на плечи наброшено кашемировое пальто. Верх элегантности и совершенства.

Я вдруг испугалась. Нет, меня просто затрясло от страха.

Я невольно спрятала ноги в сетчатых колготках под стул и быстро надела куртку, которую принес Антон, чтобы скрыть декольте.

Дама надменно посмотрела на всех сквозь очки в золотой оправе и произнесла:

— К кому я могу обратиться? Мне позвонили и сказали…

— Вы мать Антона Стрельникова?

— Да. Где мой сын.

Полицейский показал пальцем на Антона, который от бешенства готов был грызть металлическую решетку. И я его понимала: кто потерпит унижения на глазах у матери и девушки.

Выражение лица дамы не изменилось. Она окинула взглядом сына, меня, полицейских, села на стул возле стола дежурного и спокойно сказала:

— Могу я забрать его домой?

И таким холодом повеяло от этих слов, что в участке все будто притихли. Даже осенняя муха, которая вот уже несколько минут билась об оконное стекло, куда-то пропала.

— Да, конечно.

Полицейский вскочил, повернул ключ в замке и открыл клетку. Антон вышел, но направился не к матери, а ко мне. он схватил меня за руку и потащил к выходу из участка. Его мать встала, величественно кивнула и вышла за нами следом.

Я была поражена. Мы столько времени умоляли нас отпустить, но стоило появиться этой женщине, как все разрешилось мгновенно. Видимо, сила ее взгляда, слов, уверенность движений поразили не только меня.

— Антон, иди в машину, — тихо, но властно сказала дама.

— Мама, — мажор дернул меня за руку, — я хочу тебя познакомить.

— Не надо! — я попыталась вырваться, но он только крепче сжал мои пальцы.

— Это Маргарита, моя девушка. Ритуля, это мама, Анна Анатольевна.

Дама посмотрела на меня как на таракана, и я сжалась. В ее глазах не было любопытства. Там светилась ледяная брезгливость. Край верхней губы дернулся, и только по этому мимическому движению я поняла, что она сейчас зла. Нет, она в бешенстве. И злится она на своего непутевого сына, который посмел подвергнуть ее нежную и царственную натуру такому испытанию.

Я спряталась за спину Антона, не выдержав этого взгляда.

— Антон, иди в машину, — повторила она.

— Сначала я провожу Риту домой, — тихо, но твердо ответил мажор.

Мое сердце наполнилось теплом, я осторожно выглянула. Дама по-прежнему делала вид, что меня нет.

— Ты знаешь, что будет, если ты не послушаешься, — ледяным голосом настаивала она.

— Мама, я сяду в машину, но сначала мы завезем Риту, — повторил Антон.

Между ними шла борьба, а я оказалась будто между молотом и наковальней. Каждое слово падало камнем мне в душу.

— Как хочешь.

Анна Анатольевна неторопливо направилась к роскошному автомобилю, из которого выскочил водитель и распахнул перед ней заднюю дверь. Она величественно села.

— Антоша, я доберусь до общаги сама, здесь недалеко, не волнуйся.

Я выдернула руку и пошла по тротуару. Антон догнал меня и потянул за собой. Я снова выдернула руку.

— Я не пущу тебя одну!

— Тебя ждут.

— Слушай, Ритка, не канифоль еще ты мне мозги! Мне мамаши хватает, — рассердился он, вдруг подхватил меня на руки и понес к машине.

Я похолодела от ужаса и заколотила его по спине.

— Ты что делаешь? Пусти! Хочешь еще один скандал получить?

— Да плевать!

Он подбежал к машине, где водитель уже распахнул двери, посадил меня на заднее сиденье и приказал матери:

— Мама, сядь вперед. Это ненадолго.

— Чт-о-о-о? — впервые за вечер Анна Анатольевна возмутилась.

Ее лицо пошло красными пятнами, но Антон не обратил внимания. Он схватил ее за руку и потянул к двери. Мать вышла, но, как мне показалось, не потому, что хотела угодить сыну, а потому, чтобы не уронить лицо перед суровым водителем, в глазах которого я вдруг увидела смешинки.