Аль Баян и его товарищи застыли на пару мгновений при виде искажённого до неузнаваемости человека, однако трусов в их компании не было. Чародей храбро бросился на тварь с факелом в руке, он уклонился от смертельной атаки — ветер помогал ему. Илиас рубил тварь со спины, он не знал, куда нужно бить. Эдвард когда-то читал о подобном явлении, но никак не мог вспомнить, где у чудовища слабое место. Увы, но удары тупых ножей, которыми и были вооружены товарищи мало чего стоили.

Тварь привыкла к огню, что чуть не погубило ночных путников, она резко развернулась, игнорируя факел Аль Баяна, и атаковала поэта. Когти разорвали бедро и вскрыли артерию, из ноги фонтаном брызнула кровь, которую чудовище бросилось слизывать с земли — растение давно не пило. Этим монстр себя и сгубил, Кёрт выскочил из тени на свет, запрыгнул на спину отвратительного чудовища и одним сокрушительным ударом отсёк ему голову. Битва окончилась.

Расспросы приветствия и благодарности отложили на потом, охотник на чудовищ помог отнести поэта в лагерь. Илиас не сопротивлялся, молчал, стиснув зубы. Ничего, бывало и хуже. Эдвард недолюбливал поэта, но с помощью не мешкал. Таков был их негласный уговор после последней беседы: «До академии — боевые товарищи. По прибытию — каждый сам за себя». Барон собрал много трав по дороге, среди них нашлись и целебные, Кёрт же любезно одолжил свою походную иглу и сказал, что скоро вернётся к костру, чтобы отблагодарить спасителей.

— Так, раскалим инструмент, Аль Баян, найти воды и промой рану. — Распорядился барон, сам он рылся в ещё свежих травах.

— Милый друг, ему больно! Позволь я облегчу его страдания…

— Нет! — Хором закричали поэт и барон.

— Извини, конечно, дружище, но после того, как ты мне четыре дня назад «помог» порез на руке залечить, я на веки вечные буду сторонником травничества и хирургии. — Заявил Эдвард, тем временем он успел отыскать нужную траву. Это были непримечательные листья, которые легко можно было спутать с сорняками. Их сок останавливал кровотечение и слегка унимал боль. Эд размял лекарство в ладони, расслаивая лист на тонкие нити, которыми собирался зашить рану.

— Ей богу, плохого то ничего и не случилось! — Начал оправдываться чародей, разводя руками. — Да, в паре мест у тебя кровоточила кожа, а ещё узоры из черепов мерещились везде, но это всего-то день и было! Потом же прошло.

— Верно, прошло, но то был маленький порезик. Так, мелочь. Я из прихоти залечить попросил, он сам затянулся бы за пару дней. Не хочу знать, что будет, если ты Илиасу рану затянешь. Его разорвёт на части? Он превратиться в мокрый огонь? Может, дерево у него из головы вырастет? Позволь это сделать мне и этой прекрасной травяной нити. Многие университетские медики называют этот способ лечения «низким», ну что же, пусть сами себе конечности и ампутируют, кретины… — Барон начал операцию ворча под нос разные ругательства, он считал университетских врачей мерзкими педантами.

— А-а-а! Соглашусь… С Эдвардом. — Поэт старался не смотреть на ногу, барон начал зашивать рану раскалённой иглой и явно не беспокоился об удобстве пациента. — Если вылечишь ты, то у меня скорее всего вырастет пара лишних рук, или гвозди в голове появятся… Не хочу знать…

Чародей приуныл и стал молча смотреть на операцию. В свету догорающего костра на его цветастых перстнях танцевали озорные блики. Всё вокруг сейчас напоминало огромную миску с чёрным молоком, в самом центре которой ютиться крохотный костерок. Торжествовало сонное полночное спокойствие… Пока Илиас вновь ни закричал от боли.

— Не ори, немного осталось… Последний стежок… Всё! — Эдвард вынул иглу и триумфально закрепил шов, который выглядел на удивление надёжным. — Так, на эту ногу сильно не опирайся, я не волшебник, а шов всё ещё из травы, хоть и из прочной. Прыгать нельзя, к даме в кровать тоже желательно не соваться, рану мы прочистили, но если замечу, что ты превращаешься в жуткое чудовище, то голову оторву. И это не образное выражение. Сегодня так поспишь, а завтра найдём тебе палку, без трости не обойтись, дорога длинная предстоит. — Барон говорил серьёзно, Илиас теперь видел в нём не только отравителя. Эдвард никогда никому не рассказывал о том, что частенько лечил крестьян бесплатно, он стыдился этой своей «слабости». — Аль Баян, сильно нас торопит дорога? Можем встать на двухдневную стоянку? Волнует меня эта рана.

— Какая нежная обо мне забота, благодарю. — Илиас не удержался вставить ехидное словечко.

— Не надо! Я пойду… — Простонал Илиас.

— Молчи, тебя не спрашивали. Я редко берусь лечить людей, но если решился, то они у меня из мёртвых восстают. Так мы можем встать лагерем? — Опять обратился к чародею Эдвард. — Хочу дать травам время, чтобы подействовали. Любое движение, даже плавное, замедляет исцеление.

Аль Баян отрицательно покачал головой.

— Извините, друзья, но медлить нельзя. Мы и так опаздываем. Моя подруга и по совместительству второй куратор академии уже день ждёт нас по ту сторону Пассорской стены, ещё немного и она наплюёт на всё и откажется помогать, а нам в мёртвой долине её помощь очень нужна. Придётся тебе, милый друг, хорошо следить за нашим любимым поэтом. — Аль Баян тяжело вздохнул, будь его воля, он бы и неделю простоял у лесной опушки, здоровье друзей всего дороже, однако недавний ворон от Адрианы Фэйт подгонял лучше любого пинка, эта дама умела… «мотивировать».

— Приветствую вас, благородные странники! — Из ночной тьмы вышли двое, первого Эдвард помнил, а вот второго ещё не видел. Это был совсем низенький мужчина заурядного телосложения, однако, его выделяли необычные доспехи. Броню изготовили из панцирей какого-то животного, очень гладких и прозрачных, не хуже, чем зеркало. «Природная» броня защищала не всё тело, панцири не обладали для этого достаточной гибкостью, поэтому некоторые участки тела прикрывала кольчуга, именно её и разорвало чудовище.