поют крюки, защелки, цепи, болт:

все это -- только море, только море.

И все ж она стремит свой свет во тьму,

призыв к себе (сквозь дождь, кирпич, сквозь доску).

К себе ль?
– - О нет, сплошной призыв к тому,

что в ней горит. Должно быть, к воску, к воску.

Забор дощатый. Три замка в дверях.

В нем нет щелей. Отсюда ключ не вынут.

Со всех сторон царит бездонный мрак.

Открой окно -- и тотчас волны хлынут.

Засов гремит и доступ к ней закрыт.

(Рукой замок в бессильной злобе стисни.)

И все-таки она горит, горит.

Но пожирает нечто, больше жизни.

Пришла лиса, блестят глаза в окне.

Пред ней стекло, как волны, блики гасит.

Она глядит -- горит свеча на дне

и длинными тенями стены красит.

Пришла лиса, глядит из-за плеча.

Чуть-чуть свистит, и что-то слышно в свисте

сродни словам. И здесь горит свеча.

Подсвечник украшают пчелы, листья.

Повсюду пчелы, крылья, пыль, цветы,

а в самом центре в медном том пейзаже

корзина есть, и в ней лежат плоды,

которые в чеканке меньше даже

семян из груш.
– - Но сам язык свечи,

забыв о том, что можно звать спасеньем,

дрожит над ней и ждет конца в ночи,

как летний лист в пустом лесу осеннем.

1963

– ----------------

x x x

Мои слова, я думаю, умрут,

и время улыбнется, торжествуя,

сопроводив мой безотрадный труд

в соседнюю природу неживую.

В былом, в грядущем, в тайнах бытия,

в пространстве том, где рыщут астронавты,

в морях бескрайних -- в целом мире я

не вижу для себя уж лестной правды.

Поэта долг -- пытаться единить

края разрыва меж душой и телом.

Талант -- игла. И только голос -- нить.

И только смерть всему шитью -- пределом.

1963

– ----------------

Окна

Дом на отшибе сдерживает грязь,

растущую в пространстве одиноком,

с которым он поддерживает связь

посредством дыма и посредством окон.

Глядят шкафы на хлюпающий сад,

от страха створки мысленно сужают.

Три лампы настороженно висят.

Но стекла ничего не выражают.

Хоть, может быть, и это вещество

способно на сочувствие к предметам,

они совсем не зеркало того,

что чудится шкафам и табуретам.

И только с наступленьем темноты

они в какой-то мере сообщают

армаде наступающей воды,

что комнаты борьбы не прекращают;

что ей торжествовать причины нет,

хотя бы все крыльцо заняли лужи;

что здесь, в дому, еще сверкает свет,

хотя темно, совсем темно снаружи...

– - но не тогда, когда молчун, старик,

во сне он видит при погасшем свете

окрестный мир, который в этот миг

плывет в его опущенные веки.

1963

– ----------------

x x x

Покинул во тьме постель

и в темной прихожей встал.

Рассвет озарил гостей,

которых, признаться, ждал.

Часто видел вдали.

Чаще в местах пустых.

Теперь вот они пришли,

взяв с собой понятых.

Тихо. В двух зеркалах

три голубых окна.

Тихо во всех углах

реют остатки сна.

Пол с потолком связав,

будто бы пряжу ткут.

В рамку тем самым взяв

все, что творится тут.

Тишь. Понятой прикрыл

дверь поплотнее, спит.

Слышен лишь шелест крыл

редкий и стук копыт.

В двух шагах от сего

снег заметает двор,

Двое ищут того,

кто для обоих вор.

Пусть хоть в каждой груди

что-то чужое есть,

жизнь не могла пройти,

не намекнув на месть.

Тихо, совсем один

роюсь в горсти монет.

Глядит на меня блондин,

а рядом стоит брюнет.

Вот и проходит ночь.

Я поднимаю взор.

Оба уходят прочь.

Снова смотрит во двор,

как там витает снег,

тот, кого не найдут,

пусть хоть ищут весь век