— Надеюсь, я тогда тебе помог? — участливо спрашивает Саша, начиная под столом гладить мое бедро. — Отбились от твоего мужа с моим адвокатом?

— Отбились! — пафосно подтверждает молодая женщина. — И за это тебе тоже спасибо!

— Не за что… — отмахивается от нее Саша, нахально сосредоточившись на внутренней стороне моего бедра.

— Останетесь до вечера? — с надеждой спрашивает дед у Саши.

— Нет, дед. Не получится. Дел много, — огорчает его внук.

— И день у нас рабочий, — осторожно напоминаю я, еле удерживаясь от стона, вызываемого поглаживаниями Сашиной руки. — У меня начальник строгий.

— Строгий? — возмущенно переспрашивает Саша, сжимая мое бедро. — Да он сама деликатность!

— Не сказала бы! — вредничаю я, получая почти забытое удовольствие от нашего словесного спора. Вот чего мне не хватает в последние дни… — Мне он кажется невыносимо высокомерным, чересчур жестким, неадекватно реагирующим, фатально подозрительным, нелогично ревнующим, несправедливо наказывающим…

— Такой монстр? — удивляется Вероничка. — А где вы работаете?

— В одном маленьком агентстве, — отвечаю я, наслаждаясь и собственным лукавством, и блинчиком, искупанным в жидком цветочном меде.

— Я знаю твоего Хозяина, — делая акцент на слове «Хозяин», возражает Саша. — Хороший бизнесмен. Деловой человек. Выдержанный в общении с подчиненными руководитель.

Я вижу недоумение на лице Веронички, дурашливую радость на лице деда, в отличие от Веронички, понимающего, что сейчас происходит.

— Это он с тобой такой выдержанный, — шепотом говорю я Саше, улыбаясь ему испачканными медом губами.

— Не вытирай! Я сам! — тоже шепотом отвечает мне Саша, не отрывающий взгляда от моих губ, и громко добавляет. — Нам действительно надо ехать, дед. Был рад видеть тебя, Вероника!

Саша спешно встает из-за стола и тянет за руку меня.

— Куда торопитесь? — расстраивается дед. — Столько блинов осталось! Куда же их?

— Вероника пусть сыну отнесет и Ильичу, — советует Саша, которому почему-то срочно нужно подняться наверх и утащить за собой меня.

— Точно! — смеется дед. — Мы с Ильичом будем ими водку закусывать! Ты ешь, Вероничка, ешь на здоровье! Пусть бегут себе, дело молодое…

Еле успеваю за Сашей подниматься по лестнице. Он затаскивает меня, иначе не скажешь, в свою комнату и, быстро захлопнув дверь, прижимает к ней, начинает целовать, слизывая с моих губ остатки меда. Долго не отпускает, несмотря на то, что я уже некоторое время легонько стучу кулачками по его каменной спине.

— Я с тобой астматиком стану! — нежно упрекаю я Сашу, как только он отрывается от моих губ. — Я десять минут дышала ушами!

— Мы будем тренироваться, — обещает мне Саша, вызывая горячую волну мобилизованных в дорогу мурашек.

— Ты обещал решить проблему с Сергеем… — напоминаю я по-деловому, хотя хочется целоваться и не вспоминать об этом человеке.

— Обещал — решу, — просто и твердо отвечает Саша, провожая меня в мою комнату. — Собирайся, через пятнадцать минут уезжаем.

Трачу время на расчесывание высохших волос и их укладывание. Выбираю высокий пучок. Ленка всегда говорит, что это самая сексуальная прическа на свете. Ловлю себя на ощущении: хочется быть сексуальной. Я ли это?

— Саша ждет тебя во дворе, — сообщает мне дед, увидев меня и уже выходя из дома.

Вероника еще здесь. Она складывает в контейнер оставшиеся марокканские блинчики.

— До свидания! — бросаю я Веронике и ищу свои туфли, вспоминая, куда же я их вчера сбросила. Может, дед переставил?

Вероника резко оборачивается ко мне, но говорить начинает контрастно медленно, как будто осторожно подбирает слова:

— Мы с вами, конечно, едва знакомы для таких откровений…

Застываю и смотрю на нее, вопросительно приподняв брови и этим разрешив ей продолжать.

— Саша вам, конечно, не скажет, что мы с ним…

— Я знаю, что вы его первая невеста, — перебиваю я, отмирая и продолжая поиск туфель.

— Да! — подходя ко мне совсем близко, подтверждает она мои слова. — Первая.

— А я последняя, — серьезно говорю я, встречаясь с ее взглядом. — Хотите что-то посоветовать?

— Боже упаси! — фыркает она пренебрежительно, потом неожиданно меняет интонацию и негромко, словно боится, что ее кто-то услышит, продолжает. — Вы кажетесь мне слишком юной и нестойкой. Вам будет сложно с ним. Он способен оценить только идеал. А вы не кажетесь идеальной…

Да где же эти туфли? Я уже обшарила взглядом всю прихожую.

— Идеальны вы? Я правильно понимаю? — поддерживаю я разговор.