Холодильник не просто пожирает меня глазами, он меня давно сожрал и теперь жадно и раздраженно обгладывает кости. Встречаюсь с испуганными глазами Павлы Борисовны и понимаю, что она удивлена не меньше меня. Значит, он ее обманул. Хотя… Зачем ему это? Римма Викторовна подтвердила версию Павлы Борисовны:

— Сегодня у Александра Юрьевича деловой ужин с партнерами. Он не придет на наш вечер.

Кот из дома — мышки в пляс! Ленка привезла мне это черно-серебряное платье и с сомнением сказала:

— Дресс-код на праздники, разумеется, не распространяется. Но если ты пытаешься не привлекать к себе внимание, то выбрала не ту модель.

— Холодильника не будет! — напеваю я освобожденно, вертясь у зеркала. — Давай прическу придумывать.

Ленка придумывает "львиную гриву" и долго завивает мне волосы для крупных локонов.

— Теперь ты голливудская звезда! — уверенно награждает меня титулом мой домашний модельер и визажист, посыпая золотистой пудрой мою шею, плечи и руки.

Теперь же именно эти оголенные участки моего тела сканирует недобрым взглядом недовольный Холодильник. Во время легкого ужина кусок не лезет мне в горло. Ни деликатесные закуски, приготовленные Павлом Денисовичем, ни хрустально-ледяной розовый брют, который услужливо подливает мне Димка, не лезут в горло под тяжелым, чугунным взглядом.

Когда начинаются танцы и конкурсы, воспользовавшись тем, что Холодильника отвлек Прохор Васильевич, атакованный желающими танцевать сотрудницами и откровенно прячущийся за Хозяина, я ускользаю к лестнице. Трусливое решение бежать и переодеться руководит мною, хотя я ругательски ругаю себя за это. Забегаю в кабинет, чтобы поменять туфли, и застываю соляным столбом. Весь кабинет в каллах, белых, красных, желтых, даже фиолетовых, стоящих в прозрачных высоких вазах-стаканах. Когда за спиной раздается дверной скрип, я не оборачиваюсь, я и так знаю, кто это.

— Я боялся, что вы не зайдете в кабинет, а спрячетесь в свою нору, — бархатный шепот обжигает шею сзади.

— Вы можете чего-то бояться? — тоже шепотом не верю я ему.

— Хорошо, опасался, беспокоился, — поправляется он и кладет ладони на мои плечи.

— И эти слова вам не подходят, — не сдаюсь я, чувствуя, как нахальные мурашки наперегонки лезут на мои плечи под его теплые ладони погреться.

— Почему? — лениво удивляется он.

— Потому что они человеческие, — нервно сглатываю я. — А вы…

— А я? — мужские губы едва касаются моего затылка. — Не человек?

Очень хочется сказать "Холодильник", но я не решаюсь.

— А вы… черствый и холодный, — придумываю я ответ.

— Странно, — кожей головы чувствую, как он улыбается. — Странно, что черствым и холодным меня называете именно вы… Вы, с которой я такой мягкий и горячий.

То, что горячий, чувствую и боюсь. Выныриваю из-под рук Холодильника и, отступив на пару шагов, поворачиваюсь.

— Мягкий? — возмущаюсь я. — Вы?

— Но мы же говорим обо мне, — напоминает Холодильник, сократив расстояние между нами. — Вы не замерзли? Не хотите согреться?

— П-почему я должна замерзнуть? — заикаюсь я.

— На вас почти ничего не надето! — идет в наступление Алесандр Юрьевич, интонация которого из бархатной превращается в стальную.

— Это платье Чикаго! — задыхаюсь я от возмущения. — Я на праздник пришла! Я не на работе!

— Это не платье! — скалится Холодильник. — Это кусочек прозрачной тряпочки, не оставляющий простора воображению!

— Просто у вас скудное воображение! — огрызаюсь я.

— Неужели?! — меня рывком прижимают к себе. — Не нужно быть обладателем богатого, чтобы заметить это… (он гладит меня по шее), это… (ладони опускаются на шею), это (обводят грудь, не прикасаясь), это… (крепко ложатся на талию).

— Это… — я еле сдерживаюсь, чтобы не рвануться из его рук и не спровоцировать на большее. — Это у меня в наличии в любой одежде.

— В этом и проблема, — тяжело дышит Холодильник, прижимаясь губами к моей шее.

— От-пус-ти-те! — чеканю я слоги. — Вас не должно касаться ни мое ретро-платье, ни части моего тело под ним. Пересчитывайте их у своей невесты.

— Не стоит ревновать, хотя мне неожиданно приятно, — шепчет мне на ухо Холодильник.

— Это ваша забава, а не моя! — упираюсь руками в твердую широкую грудь.

— Да, — неожиданно легко соглашается Холодильник. — Я ревнив. До недавнего времени думал, что лишен этой способности.

— Вы выбрали не тот объект для своей ревности, — искренне уверяю я Хозяина.